ИНФОРМАЦИЯ: «Август дал толчок к существенному разрастанию КГБ России, повышению его роли. Поспешность, с какой это делалось, губило идею на корню. И здесь был ряд причин. Первая заключалась в том, что наиболее профессиональная часть офицеров КГБ в той или иной степени была все-таки причастна к событиям августа. Безусловно, шансов, да и желания работать в республиканском органе у них было мало. Вторая причина была более прозаическая. Серость, у которой в нормальных условиях не было реальной возможности продвинуться но службе, увидела свой шанс…
В приемной у председателя КГБ России Виктора Иваненко толпились потенциальные начальники управлений и отделов стремительно расширяющегося ведомства… Привлекали должности, которые получить в КГБ СССР было невозможно. Особенно стремились туда люди серые и неоплодотворенные интеллектом…»
[140]
(Л.Г. Михайлов, начальник пресс-службы УКГБ по Москве и Московской области. «Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин». Москва, 2001 год).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Огромное количество людей, большинство сотрудников центрального аппарата стремились попасть в Российский КГБ. Это и понятно. Если они хотели продолжать работу в своей профессии, то надо было продолжать службу в той структуре, которая казалась им более жизнеспособной…
Многие из тех, кто реально оценивал свои профессиональные качества, понимали, что в российской госбезопасности собирается профессиональная команда и те, кто подменял свою работу либо болтологией или имитацией бурной деятельности, в российский КГБ не попадут. Потому, что там людей набирали персонально…»
(A.B. Олигов, начальник Отдела общественных связей КГБ России).
ИНФОРМАЦИЯ: «Часть сотрудников с удовольствием перешла в российский КГБ, видя в этом свою перспективу, часть ушла из органов, часть просто выжидала. В этой ситуации каждый сам определял, как поступить. Какого-то единого взгляда на обстановку не было»
(С.Е. Мартиросов, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «С образованием КГБ России… у людей открылся простор для того, чтобы сделать карьеру не у нас, в этой рутине, как мы считали, а в новой структуре… Туда, между прочим, попали люди, которых бы я близко не подпускал… Я даже говорил об этом Иваненко. Но он был очень самоуверен, самодоволен и не любил менять своих решений… Я сам приходил к нему и говорил: «Если понадоблюсь — я готов!» А он в ответ: «Понадобишься — решим!» Но я-то знал, что он меня не возьмет… Прежде всего потому, что я всегда говорю то, что думаю…»
(С. С. Дворянкин, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Я не знаю, кто чем дышал, но мы политизированы не были. Мы решали конкретные задачи. Конечно, некоторые шли в Российский КГБ с сомнением, потому что непонятно было, что это такое. Многие говорили, что все это скоро обрушится! Тем же, кто будет якшаться с «этими прихлебателями», то есть нами, — надают по морде! При этом нередко демонстрировалась явная неприязнь к нам. При любом случае пытались нас обидеть, обозвать прислужниками, приспешниками, карьеристами…
Нам приходилось встречаться с жуткой обструкцией союзных структур. Мы на себе чувствовали их пренебрежительное отношение, как к каким-то отщепенцам… Мне лично не раз в запале говорили: «Мы вас размажем! Вас все равно не будет!» Такова была общая атмосфера отношения к российским структурам…»
(В.Н. Бабусенко, начальник Управления правительственной связи АФБ России).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Когда Иваненко пригласил меня в АФБ, я не раздумывая дал согласие. Мне это было интересно. Я вообще люблю создавать что-то новое. В Афганистане, Когда я был советником у Наджибуллы, мне довелось создавать систему информационного обеспечения контрразведки. Все делалось с нуля: как должна собираться информация, куда идти, как документироваться, обрабатываться, докладываться… Поэтому и в АФБ я мог сделать все по-новому, избавиться от закостенелых подходов, организовать все на совершенно новых принципах… Для меня должности в Десятом отделе и АФБ были одинаковыми, и карьерного роста пока в этом не усматривалось. Главным был, конечно, интерес и большое желание сделать что-то совершенно новое…»
(Ю.И. Скобелев, начальник Отдела оперативных фондов АФБ России).
Желающих поучаствовать в реформировании органов безопасности нашлось предостаточно. Оказавшиеся у власти и получившие возможность прикоснуться к рулю государственного управления вчерашние заведующие лабораториями, журналисты и преподаватели, военные и политработники, испытывали нестерпимый зуд реформаторства, особенно если это касалось силовых структур. Заметно преуспел в этом Вице-президент Руцкой.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Руцкой раза два меня дернул: мол, будешь реформировать органы как я скажу. Я ему ответил: «Не буду я, Александр Владимирович, реформировать. Я подчиняюсь президенту!» «Возьми, — говорит, к себе замом Генку, начальника особого отдела в Липецке». А Генка — его дружок, майор. Я говорю: «Не возьму!»
А что предлагал Руцкой? Надо, мол, создать десять округов КГБ. Туда собрать все силы, а районные и городские аппараты закрыть. Вот его концепция реформирования органов! Он даже собственноручно схему построения органов нарисовал. Я ему сказал, что такую форму реформирования не приемлю, а он в ответ: «Тоща мы тебя снимем! Поставим во главе Генку». На этом разговор с Руцким о реформировании органов госбезопасности закончился»
(В.В. Иваненко, Председатель КГБ России).
Осенью Орлов получил досрочное звание подполковника — Иваненко, хотя и был скуп на похвалу, но умел ценить людей, умеющих с головой погружаться в работу и без излишних словопрений преодолевать препятствия. Андрей был именно таким человеком — работоспособным, принципиальным, самостоятельным и, что оказалось, не из робкого десятка. Правда, за своей спиной Орлову не раз доводилось слышать завистливый шепот или презрительное шипенье — так уж устроены люди: успех другого человека, даже если он обусловлен его личными качествами, которыми сами они не обладают, не дает им покоя, вызывая злобу и негодование.
Все дни у подполковника Орлова были с утра до вечера заняты до предела. Суббота стала заурядным рабочим днем. Даже иногда приходилось прихватывать воскресенье. Он приезжал на службу в начале девятого, просматривал поступившую за ночь почту: шифровки, докладные записки, донесения, письма, знакомился с прессой и материалами информационных агентств, уточнял график работы на день. Потом, как правило сразу после того, как от Иваненко выходил начальник Секретариата Андрей Стрельников, докладывавший ему утреннюю почту, Орлов обсуждал с Генеральным директором АФБ вопросы, которые следовало решить в первую очередь. Это были встречи с какими-то людьми, беседы с журналистами, обсуждение с сотрудниками подразделений вопросов структуры и штатов, подготовка тезисов выступлений Иваненко в Верховном Совете, на заседании Совета Министров или Госсовета. Именно в эти дни формировались новые приоритеты в организации работы спецслужбы, нащупывались наиболее острые проблемы, которыми АФБ должно озаботиться в первую очередь. При этом важно было краем глаза затянуть в завтрашний день и предупредить возможные катастрофы и катаклизмы.
