— Хорошо. Куда мне подойти?
Орлов назвал ей номер автомашины и сказал, что ее встретит и проведет к нему его сотрудник. На том и порешили.
Тамара Александровна оказалась миловидной хрупкой женщиной лет сорока, одетой в строгое черное платье с маленькой брошкой в виде золотистой веточки на отвороте, короткая стрижка придавала ей вид взрослой девочки, а толстые стекла очков говорили о том, что занятия с книгами и рукописями, наверное, занимают в ее жизни значительное место. Андрею показалось даже, что он где-то раньше встречал Тамару Александровну, может быть в университете или в той же самой «Ленинке», где когда-то просиживал долгими вечерами, собирая материалы для курсовых работ, диплома и диссертации.
Она робко вошла в кабинет Орлова, поздоровалась, осторожно стала окидывать взглядом непривычную обстановку.
— Первый раз в этом здании? — с улыбкой спросил Андрей. — Вот видите, какой вид открывается из окна?
Орлов жестом пригласил Тамару Александровну к окну, чуть раздвинул шторы. Вид, действительно, был неплохой, настоящий московский: большая площадь, на другой стороне — разномастные дома с большими окнами, двумя овальными входами на станцию метро, какое-то высокое сооружение с башенкой из красного кирпича, широкая улица, с поворотом уходящая вдаль, в конце которой угадывались контуры громадных зданий — гостиницы «Москва» и Госплана, шпили кремлевских башен, и повсюду — оживленное движение машин, пестрые толпы пешеходов, многочисленные палатки и киоски, вокруг которых суетились люди.
Правда, пейзаж нарушала одна неприглядная деталь: посреди площади на большой заснеженной круглой клумбе стоял каменный обрубок — пьедестал памятника, снесенного толпой несколько месяцев назад.
— Да, вид красивый, — согласилась Тамара Александровна и выжидающе посмотрела на Орлова, как бы спрашивая: «Ну не для того же, чтобы полюбоваться видом из окна, вы пригласили меня сюда?»
Орлов, уловив вопрос во взгляде своей посетительницы, сделал жест рукой в сторону кресла:
— Присаживайтесь, пожалуйста. Чаёк будете?
Тамара Александровна кивнула. Орлов встал, включил в розетку простой электрический чайник, достал из шкафа две чашечки с блюдцами, вазочку с печеньем, поставил все это на низкий журнальный столик.
— Дело в том, Тамара Александровна, что нам нужна ваша помощь.
Женщина внимательно, с едва заметной тревогой в глазах, смотрела на Андрея.
— Вы являетесь крупным специалистом по первопечатным изданиям…
— Ну уж… крупным! — смутилась Тамара Александровна.
— Вы ведь защитили диссертацию по «инкунабулам»?
— Да, докторскую. В прошлом году. А кандидатская у меня была по «Библию> Гутенберга. Тоже, в общем, о «инкунабулах»… — проговорила Тамара Александровна, как-то не очень охотно, явно не понимая, зачем все это сидящему перед ней человеку, вызвавшему ее в столь серьезное учреждение. — А что… что от меня требуется?
Орлов сделал несколько маленьких глотков. Чай, по всей видимости, был очень горячим, и он поставил чашечку на блюдце.
— Тамара Александровна, вот вы изучали Гутенберга, первые книги, напечатанные им… Наверное, собирали разные материалы… А скажите, вы видели подлинные издания? Ну, у нас где-нибудь или за границей?
— Нет, за границей я не была. А вот в Ленинграде, в публичной библиотеке, я имела возможность посмотреть на сорокадвухстрочную «Библию» Гутенберга. Правда, она сохранилась не полностью, да кроме того, в плохом состоянии…
— А где еще есть экземпляры «Библии» Гутенберга? — с интересом спросил Орлов.
— Их сохранилось совсем немного. Есть одна в Германии, в Майнце… Там Музей Гутенберга. Еще, кажется, в США, Франции, Дании… Но, в общем, сохранилось очень мало экземпляров. Некоторые из них погибли во время войны.
— Тамара Александровна, а если я вам покажу книги, похожие на «Библию» Гутенберга, вы узнаете их? Сможете определить, Гутенберг это или нет?
Женщина первый раз улыбнулась.
— Да что вы, Андрей Петрович! Все экземпляры на учете. Это же громадная ценность. Они не могут просто так где-то лежать!
— Ну, а все-таки, — не унимался Орлов, — вы могли бы определить подлинность такого издания?
Тамара Александровна укоризненно посмотрела на Андрея. В ее глазах теперь читался не вопрос, а едва заметное раздражение: «Ну что этот чекист пристал ко мне: «можете определить, можете определить?» Невежество и некомпетентность — вот что это такое!»
— Андрей Петрович, повторяю вам еще раз: все экземпляры «Библии» известны, они учтены в национальных и международных каталогах, хранятся в особых условиях. Кроме того, они тщательно охраняются. Ведь это не только большая историческая и культурная ценность! Это же громадная материальная ценность!
— Тамара Александровна, а сколько может стоить «Библия» Гутенберга?
Сотрудница Отдела редких книг даже несколько осуждающе посмотрела на Андрея и, чуть помедлив, строго сказала:
— Как и все уникальные произведения, она не имеет цены. Она бесценна!
— Да я понимаю это! Но вы скажите, может быть, какие-то страховые суммы… или продажа…
Тамара Александровна задумалась на мгновенье, как бы вспоминая что-то, затем проговорила:
— Вообще, я слышала, что несколько лет назад один экземпляр «Библии» продавался на каком-то зарубежном аукционе.
— За какую цену?
— Кажется, называлась цена в три миллиона долларов. Это самая высокая сумма, когда-либо объявлявшаяся на рукописные и печатные книги. Но к чему это? Андрей Петрович, извините меня, но я отлучилась с работы… Там меня ждут… Если вам что-то нужно конкретное…
— Да, Тамара Александровна. Нам нужно именно конкретное — определить подлинность «Библии» Гутенберга.
— Я уже сказала вам… — В голосе женщины появились недовольные нотки. Она хотела еще что-то сказать, но увидев, что Орлов направляется к сейфу, замолчала.
Андрей повернул ключ и открыл дверцу. Затем поочередно вытащил каждый том и положил перед Тамарой Александровной на журнальный столик, предварительно сдвинув чашки и вазочку с печеньем в сторону.
— Вот, пожалуйста, прошу посмотреть! Нам кажется, что это Гутенберг!
— Вам кажется! — с нескрываемым сарказмом проговорила Тамара Александровна и приподняла крышку переплета верхней книги. Перед ней запестрели уже знакомые Андрею готические тексты с цветными узорчатыми виньетками. Она медленно переворачивала страницу за страницей, с расширенными от удивления глазами рассматривая их. Лицо Тамары Александровны вдруг побледнело. У нее непроизвольно приоткрылся рот. Казалось, что ей стало трудно дышать.
— Ну что, Тамара Александровна, как вам… — начал было Орлов, но заметил, что выступившая на лице женщины бледность стала усиливаться. В таких случаях говорят: «Ее лицо стало как мел». Вдруг руки женщины оторвались от книги и медленно стали соскальзывать на колени. Глаза ее прикрылись, она издала слабый вздох и стала склоняться в сторону. Во вздохе Андрею почудилось лишь одно слово: «Гутенберг». И тут он понял, что с Тамарой Александровной случился обморок. Да, да, самый настоящий обморок! Обморок от того, что она увидела эти книги! От того, что она, специалист по Гутенбергу, может быть, впервые в жизни держала в руках его первую книгу! Книгу, которой, по ее устойчивому убеждению, на самом деле быть не могло потому, что она уже давно пропала, исчезла, сгорела в пламени войны!
