ИНФОРМАЦИЯ; «Это было для нас очень неожиданным… Это предательство интересов страны! Ведь предыстория этого дела касалась одной из самых успешных операций советской контрразведки. Американцы возили для строительства своего посольства кирпич через Финляндию… Свои кирпичи! Наши смогли по дороге заменить кирпичи на другие, специально изготовленные… Сколько народа была задействовано для осуществления этой операции! Сколько государственных средств было затрачено! А американцы были уверены, что они строят из проверенного кирпича… По существу, все их здание стало сплошным гигантским микрофоном. Там не надо было устанавливать никакой прослушивающей техники, потому что любой кабинет этого здания можно было прослушать от стен… Это было совершеннейшее ноу-хау! Такого в мире нигде не было! Это была исключительная операция КГБ!»
(В.Б. Ямпольский, заместитель Генерального директора АФБ России).
Но выдачей американской контрразведке спецтехники КГБ, смонтированной в здании посольства США, предательство интересов страны не закончилось. В руки «вероятного противника», который, впрочем, в новой политической реальности уже не считался таковым, попали сотни важнейших документов, раскрывающих самые охраняемые секреты, безжалостно ставящих под угрозу криминала и взбесившихся радикалов разных мастей многих людей, честно и достойно выполнявших свой долг перед Родиной, участвующих в защите государственных интересов, обеспечивающих эффективную работу спецслужб.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Те самые четыреста совершенно секретных документов, обнаруженные в сейфе гэкачеписта Болдина, Бакатин разрешил отдать Льву Понамареву и Глебу Якунину,
[154]
а те, в свою очередь, передали их известной журналистке Евгении А. Буквально через несколько дней в «Огоньке» появились статьи, которые говорили о «преступных деяниях КГБ СССР»… После этого начались настоящие трагедии… Оглашение этих документов привело к тому, что появились десятки сломанных судеб… Люди, добросовестно выполнявшие свой долг, стали жертвами предательства…»
(Е.М. Войко, первый заместитель начальника Оперативно-технического управления АФБ России).
Разумеется, документы и материалы, попавшие в руки журналистов и псевдо-поборников демократии, стали достоянием иностранных спецслужб, что еще больше ослабило иммунную систему государства, как называл органы безопасности бывший Председатель КГБ СССР.
Через несколько дней после объединения стали поступать сведения о том, что Баранников настроен не только очень серьезно изменить структуру органов госбезопасности, но и существенно перетряхнуть кадры, особенно руководящие. И прежде всего речь, естественно, шла об АФБ, так как именно его люди оказывали самое решительное сопротивление слиянию КГБ и МВД. Правда, в официальных документах МБВД заявлялось совершенно иное.
ДОКУМЕНТ: «…Надо учесть, что деятельность органов безопасности по вине известных авантюристов за последнее полугодие была практически парализована, сотрудники дезориентированы, устали от неуверенности и неопределенности, началось их массовое увольнение из органов. Необходимо остановить этот процесс, сохранить на службе квалифицированных работников, обеспечить преемственность поколений, надежное функционирование новых структур…»
(Тезисы «О задачах службы безопасности в МБВД». Декабрь 1991 года).
Наверное, не в последнюю очередь играло роль и то обстоятельство, что российские чекисты располагали сведениями, ставящими под сомнение честную работу их новою шефа во время его предшествующей службы в Азербайджане. Орлов знал, что «дело Баранникова» было запрошено и находилось где-то в стенах АФБ, что, безусловно, ставило под удар всех тех, кто имел к нему отношение или даже знал о его содержании.
— Андрей Петрович, с минуты на минуту сюда могут прийти «эти»!
— Кто — «эти»? — Орлов озадаченно смотрел на офицера дежурной службы.
— Вы ничего не знаете?
— Н-нет, ничего!
— Да новый министр якобы дал команду «арестовать» все документы АФБ! Ну, вроде, у нас там… какие-то незаконные материалы… Наверное, ищет…
— Что за чушь!
— Не знаю. Еще утром нам сообщили. Люди «оттуда». И список у них есть, кто против работал. Вы там тоже есть!
— Да? Ну пусть приходят, забирают что нужно! У меня ничего незаконного нет!
— В общем, Андрей Петрович, я вас предупредил!
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Когда было принято решение об объединении органов безопасности и внутренних дел, один из руководителей МБВД рвал и метал, требовал: «Дайте мне агентуру, которая работала по линии третьего главка»
[155]
. Это был бы кошмар! Можно представить себе, что бы сделали с сотрудниками милиции, которые помогали КГБ выявлять коррупционеров и других преступников в милицейской среде!»
(Ю.Н Скобелев, начальник Отдела оперативных фондов АФБ России).
То, что сообщил дежурный офицер, для Андрея не являлось какой-то неожиданностью. Более того, он ждал чего-то подобного. Но все равно у него на душе стало очень гадко. Кто-то чужой должен был придан и рыться в его бумагах, как будто Орлов подследственный или преступник.
«Почему так получилось? — мучительно думал он. — Мы ведь делали все, чтобы стабилизировать обстановку, сохранить дееспособность органов, удержать людей от опрометчивых поступков и действий! Почему же теперь мы становимся изгоями?» У него вдруг появилось чувство, которое он испытал почти два года назад в Душанбе, Когда вынужден был уходить от преследования. Тогда тоже казалось, что трудно найти выход из ситуации, но он все-таки был найден.
«Что же делать?» — задавал себе вопрос Орлов.
Он встал, подошел к сейфу, открыл обе его дверки. В верхней ячейке лежала стопка теперь уже, наверное, бесполезных документов, в нижней — золотыми переплетами поблескивали тома Гутенберга.
«А с этим-то что делать? — с досадой подумал Андрей. — Президент согласился со всем, но кто теперь будет реализовывать наши предложения? Теперь все будут делать эти ребята!»
В голове был сплошной сумбур. Хотя уже несколько дней никакой работы практически не было и Орлов мог уезжать домой непривычно рано, он чувствовал себя совершенно разбитым. Сон у него и раньше был не очень крепкий, но сейчас вообще пропал. Он долго лежал в темноте с открытыми глазами, прислушиваясь к тихому дыханию жены, затем часа в два-три вставал, шел на кухню, заваривал чай или кофе.
Иногда вслед за ним, одетая в ночную рубашку, поднималась жена, щурясь спросонья от яркого электрического света и с удивлением глядя на Андрея.
— Ты чего не спишь? Все думаешь! Не надо, Андрюша!
Она прижималась к нему всем телом — маленькая, хрупкая, теплая. Это действовало на Андрея успокаивающе. Он гладил ее волосы, брал за плечи, с нежностью целовал. Но наутро все равно вставал разбитым и неотдохнувшим. Парадокс! Нагрузки не стало вообще, а усталость наваливалась, будто Орлов вкалывал с утра до вечера. Потом он не раз убеждался, что от вынужденного безделья человек устает гораздо больше, чем от самой титанической работы. Правда, у некоторых других сотрудников упраздненного АФБ вынужденное безделье сочеталось с жестким прессингом со стороны Баранникова.
