— Ладно, Николай! Мы сделали все, что могли. Если побеждает глупость…
— Да дело не в этом! Загубят все! А плавное… — он понизил голос, — главное в том, что наша агентура не будет с ними работать… И нам больше никогда не поверят! Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что о террактах мы будем узнавать после того, как они совершатся! Будем, значит, не предупреждать, а пресекать, когда все уже будет сделано! Да, кстати… — Николай Николаевич в упор посмотрел на Орлова, будто вспомнил что-то важное, что хотел было спросить у него, но в самый последний момент забыл. — Эта «Библия» еще у тебя?
— У меня! А где еще она должна быть? Здесь лежит! — Андрей указал рукой на сейф.
— Имей в виду: кое-кто уже проявляет к ней интерес!
— Кто?
— Есть интересующиеся! В сводке одной прошло… Один говорит другому: «А ты знаешь, что комитетчики изъяли книгу, которая стоит два миллиона долларов?» Ну, и посудачили на эту тему. Правда, они не знают, у кого именно находится…
— Коля, так значит, кто-то продал!
— Ну, не знаю! А вообще… Вот идиотизм! Нашли такую ценность! А теперь… Так что, Андрей, смотри!
— А чего смотреть? Схожу на Старую площадь, объясню им!
— Ну-ну! Сходи! — Он с ехидной улыбкой посмотрел на Орлова. — Пока!
— Пока!
После ухода Николая Николаевича у Андрея помимо чувства тревоги, которое сопровождало его последние дни, появилось острое ощущение нарастающей опасности. После слов коллеги он действительно подумал: «А ведь в моем сейфе лежит бесценное сокровище! Вдруг кто-нибудь захочет поживиться! Вытащат без проблем, а на меня все свалят! Так и в тюрьму можно загреметь!»
Он открыл нижнюю ячейку сейфа, как будто хотел убедиться в том, что книги были на месте. Кожаные корешки с золотой отделкой поблескивали, напоминая о том, что ждут высочайшего решения относительно своей судьбы. Само решение состоялось, а претворить его в жизнь теперь было некому. Более того, Андрей чувствовал, что угроза нависла не только над бесценным сокровищем, хранящемся у него в сейфе, но и над ним самим. Почти так же, как это было в прошлом году в Душанбе.
23 декабря 1991 года, день.
Москва. Ленинградский проспект.
Представительство фирмы «Райзетур-Экспресс»
— Ну что вы, что вы, господин Рентель! Это невозможно! Русские наверняка откажутся официально подтвердить факт находки «предмета». Вы же знаете, как они…
— Да нам, собственно говоря, и не требуется от них ничего. Мы и так знаем, где находится «предмет». Сейчас за ним охотятся наши люди. Главное, чтобы эти, как говорят русские, «отморозки» не испортили все дело.
— Господин Рентель, вы должны мне точно сказать, должен ли я ввязываться в это дело или вы сами справитесь с ним. Если ваша фирма в состоянии профинансировать проект вывоза «предмета» из Союза… При этом я представляю, каких расходов это потребует… Если вы справитесь сами, мы можем ограничиться тем, что будем подстраховывать вас.
— Подстраховывать? Каким образом?
— Ну, там… таможенные дела всякие… транспортировка…
— Да нет! Этого нам не нужно. Предмет пойдет самым безопасным каналом — с дипломатическим курьером. Главное не в этом. Вся трудность заключается в том, чтобы вытащить «предмет» из здания. Правда, обстановка для этого сейчас наиболее благоприятная…
— Что вы имеете в виду?
— У них там абсолютный разброд и шатания! Все ждут каких-то очередных перемен и, конечно, не в лучшую для себя сторону. В этих условиях нашим людям работать гораздо проще. Вот только, если бы наши заокеанские друзья…
— Что?
— Ну… не проявляли бы своего интереса к «предмету».
— А они проявляют такой интерес?
— Не явно, но все-таки… Как говорится, нюх мне подсказывает, что наши партнеры тоже не прочь были бы…
— Завладеть «предметом»?
— Да! А потом, может быть, предложили бы нам и сделали свой маленький бизнес на этом деле.
— Вот засранцы!
— Так что помощи особой не требуется. Если будет надо — тут же поставим вас в известность. Договорились?
— Отлично, господин Рентель. Желаю успеха!
— Спасибо, вам также.
23 декабря 1991 года, вечер.
Москва. Крылатское
— Ну вот, как хорошо! — Оля обрадованно встретила мужа, открывая квартирную дверь. — Так рано ты никогда не приходил!
— А чего там торчать без дела? — с горечью ответил Андрей, прижимая к себе и целуя жену. — Работы нет никакой…
— Да, Андрюша, тебе опять кто-то звонил. Уже третий раз!
— Кто?
— Не назвался. Говорил, что еще позвонит.
— Пап, а ты что принес? — с плутовской улыбкой спросил семилетний Сережа.
— Сережа, — укоризненно сказала Оля, — папа же был на работе! Что он может оттуда тебе принести?
По скорченной сыном гримасе было ясно, что мамины доводы для него казались недостаточно убедительными. Приносил же папа раньше всякие всячины — то конфеты, то шоколадку, то рахат-лукум где достанет. А теперь, вот уже несколько дней, он не приносил никаких сладостей, будто они совсем пропали из кондитерских магазинов.
Андрей и сам не знал, почему стал таким невнимательным. Раньше он действительно, как бы надолго ни задерживался, старался купить хоть что-нибудь вкусненькое. Нина и Сережа уже привыкли к тому, что папа приносит к чаю какую-нибудь сладенькую штучку. Да и Оля радовалась вместе с ними как ребенок, когда муж доставал из дипломата кулек с зефиром или пакетик с конфетами. Так уж повелось в их семье с тех времен, когда Андрей сам был маленьким и папа приносил ему с работы «что-нибудь интересненькое». Это могло быть что угодно: оловянный солдатик, книга, лупа, блокнот, карандаши, арбуз, ментоловые пастилки, гематоген, халва… или что-нибудь совсем парадоксальное, типа старого телефонного аппарата с крутящийся ручкой или журнала выпуска 1910 года. Андрею было неведомо, откуда папа это все приносил. Когда он был маленький, то ему казалось, что все это есть у папы на работе, и только потом понял, сколько изобретательности и находчивости надо было предпринять, чтобы доставить удовольствие своему сыну. Наверное, и дети Андрея долго не понимали, откуда берется все, что он приносил домой, иначе в свое время маленькая Нина не ответила бы на вопрос: «Где работает твой папа?» — «Там, где делают конфеты!»
Андрей снял куртку, погладил сына по голове, приподнял его и, серьезно посмотрев в глаза, сказал:
— Сережа, не смог я ничего принести. В следующий раз, ладно?
— Ладно. А ты, пап, уже не работаешь?
— Почему?
— Мама сказала.
— Мама скажет! — Андрей бросил осуждающий взгляд на Олю. — Просто я, наверное, буду переходить на другую работу.
