Валера все сильнее и сильнее нажимал на педаль газа, будто рассчитывал избежать приближающейся развязки, перенестись с этой горной, зажатой ущельем дороги куда-то на простор, где можно было бы найти спасение от неумолимо подступающей смертельной опасности, где можно было бы забыть все — и этот грузовик, и тех людей, которые толкнули его на преступление, и всю свою исковерканную жизнь. И вдруг Валере показалось, что он уловил, ухватил ту самую единственную нить, потянув за которую, он найдет спасение от неминуемой гибели. Ему вдруг открылась Истина, постигнув которую, он одним махом избавлялся от всех своих проблем: от убийства, которое должен был совершить, от тюрьмы, новых унижений и смерти, которые должны были последовать за ним, от постоянного страха и ожидания опасности. От того, что он вдруг нашел наконец спасение, Валере стало легко и спокойно. В один миг отступил страх и ужас происходящего, куда-то далеко унеслись жуткие видения, унялась дрожь в теле и стала ясной голова, как будто не было выпитой бутылки водки, бессонной ночи и страшного вчерашнего дня.
На просветлевшем лице Валеры Богомолова появилось некое подобие улыбки. Губы его шептали какие-то бессвязные слова, глаза, доселе тусклые и потухшие, широко смотрели прямо перед собой — на дорогу, на мелькающие слева столбики ограждения, на величественные Фанские горы. Только сейчас он вдруг обратил внимание на красоту этих гор — чистейшую белизну снега, сверкающего на солнце, черные остроконечные выступы скал, живописный серпантин горной дороги. «Как же хорошо! Как же хорошо!» — это были, наверное, последние Валерины мысли, прежде чем он на полной скорости круто повернул руль влево и машина, сбивая ограждение, по инерции пролетев некоторое время вперед, стала падать в пропасть, глухо ударяясь о торчащие камни, кувыркаясь и теряя во время своего падения куски железа, осколки стекла и какие-то обломки.
26 февраля 1990 года, день.
Таджикистан. 28-й километр шоссе Душанбе — Ленинабад
Когда бежевая «Нива» достигла того места, где несколько минут назад, сбив ограждение, упал на дно ущелья КамАЗ, все было кончено. То, что совсем недавно было мощной машиной, лежало бесформенной грудой где-то внизу. Три бетонных столбика ограждения были сбиты, один — сильно поврежден. Видно, машина, сваливаясь вниз, только задела его.
Абдуллоджон, водитель Исмат и Андрей Орлов, выскочившие из «Нивы», бросились к краю обрыва и, увидев результаты аварии, сокрушенно посмотрели друг на друга.
— Все! Там уже живых никого нет! С такой высоты… — Исмат сделал какое-то движение рукой. — Вряд ли!
— А может, надо спуститься и посмотреть? — то ли спросил, то ли предложил Андрей.
— Пожалуй, можно! — сказал Абдуллоджон, посмотрев на часы. — Немного, но время у нас еще есть.
Они так увлеклись открывшейся перед ними картиной аварии, что даже не заметили подъехавшую и остановившуюся рядом «Волгу».
— Чё там, мужики? Авария, что-ли? — спросил молодой парень в теплой куртке. — Водила-то жив?
— Да нет, наверное! — ответил Абдуллоджон. — Вот хотим спуститься, посмотреть.
— Да погодите пока. Вон милиция едет.
Действительно, к месту аварии уже подъезжал милицейский «газик». Как только он остановился, из него вышли два милиционера.
— Что тут произошло? — спросил один из них.
— Да, вот, КамАЗ упал с обрыва, — сказал Исмат.
— Вы видели, как это произошло?
— Нет. Подъезжаем и видим: ограждение сбито, следы…
— Товарищ лейтенант, — сказал парень, приехавший на «Волге», — Я его еще в поселке видел. Он так несся! Я еще подумал, что пьяный, наверное!
— Ладно, вы, товарищ, можете остаться. Дадите свидетельские показания. А вы… — милиционер обратился к троице, приехавшей на «Ниве», — если ничего не видели, так можете быть свободны.
Орлов и его спутники постояли еще немного на месте аварии, но, увидев, что один из милиционеров стал осматривать край обрыва для того, чтобы выбрать место для спуска вниз, молча повернулись и пошли к машине.
— Я же говорю, Андрей, у нас тут так гоняют, что, видишь… Наверное, действительно пьяным был. Занесло на повороте… — медленно, как бы раздумывая, проговорил Абдуллоджон.
— А ты обратил внимание… — Орлов посмотрел на Абдуллоджона.
— На «Волгу»?
— Да.
— Обратил. Это та самая, что обогнала нас минут пятнадцать назад.
— Ну и что ты думаешь?
— А чего тут думать? Ну, спешил человек в поселок, а потом решил вернуться. А ты что думаешь?
— Не знаю. — Андрей открыл дверцу «Нивы» и, оставляя место для Абдуллоджона, уселся на заднее сиденье.
— Поехали, Исмат! — бросил тот водителю, садясь рядом с Орловым.
Когда машина поравнялась с милицейским уазиком и «Волгой», Андрей заметил, как оба милиционера и парень в куртке, стоявшие на краю обрыва, а также еще двое, так и оставшиеся сидеть в «Волге», — все разом посмотрели на отъезжающую «Ниву».
— Похоже, мы их интересуем больше, чем свалившийся грузовик, — задумчиво произнес Орлов.
— Да брось ты, Андрей. Им до нас нет дела, так же как и нам до них. Тебе все чудятся какие-то странные вещи.
— Может быть, может быть.
— Не бери в голову. Ты просто устал за эти дни. Но ничего. Скоро будешь дома — там отдохнешь!
— Да, Абдуллоджон, я что-то очень устал. И правда, хочется домой.
26 февраля 1990 года, вечер.
Таджикистан. Душанбе
В девятнадцать двадцать две по местному времени авиалайнер «Ту-154» взял курс из Душанбе на Москву. Андрея Орлова отделяли от встречи с домом каких-нибудь четыре часа полета. В аэропорту его провожал Абдуллоджон, который напоследок, пожимая руку, сказал:
— Приезжай к нам летом, Андрей. Все покажем здесь. Будешь доволен. Ну а если что нужно — звони. Привет Москве!
Орлов с чувством пожал руку коллеге и, в свою очередь, пригласил его в Москву. Поднимаясь по трапу, он обернулся. Позади, среди сгустившейся темноты, сияли фонари аэропорта, мелькали сигнальные огни рулежных дорожек и горела ярко-красными буквами надпись «Душанбе». Позади оставались тревожные дни пребывания Андрея в этом городе, встречи с людьми, работа с секретными документами и материалами, тайные контакты с ценными источниками, бегство от преследователей, ночной разговор с Вячеславом, поездка в Варзобское ущелье, груда металла, оставшаяся от тяжелого грузовика, свалившегося с обрыва. Впереди была Москва.
Тогда Орлов еще не знал, как события в Душанбе очень точно предвосхитили грядущую катастрофу страны, в которой он жил, которую любил и без которой не представлял будущего. Крах великой державы, СССР, неумолимо приближался, неся страшные беды и трагедии. Орлов этого не знал, но это предчувствовали люди, вплотную соприкоснувшиеся с жестокой и враждебной силой, направленной на развал страны, силой, сеющей вражду и ненависть.
