(Е.М. Войко, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
ИНФОРМАЦИЯ: «Конечно, Ельцин хотел иметь опору на органы госбезопасности, но именно на СВОЙ Комитет госбезопасности… Но при этом у Крючкова была мысль, что на должность руководителя Российского КГБ он сможет посадить своего человека. Да, это будет как бы самостоятельный орган, но фактически — подразделение КГБ СССР…»
(С.С. Дворянкин, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
Семен Енокович впервые за все время разговора оторвался от разложенных бумаг, посмотрел на Андрея и, округлив глаза и подняв брови, добавил:
— Ты понимаешь, что будет, дорогой Андрей Петрович! Мы с тобой… — Он сделал какой-то странный жест рукой, как будто ввинчивал в свисающий плафон электрическую лампочку. Наверное, это должно было символизировать предстоящий взлет карьеры или что-то в этом роде.
— Семен Енокович, а за диссертацией приходили?
— Кузин, что ли? Да, был. Забрал. Слушай, какой проныра этот твой Кузин! Подлец, слушай, большой! С такими людьми… Ты знаешь, чего он мне предложил? Говорит: «Дайте мне отзыв на диссертацию», а сам сует какой-то листок. Я спрашиваю: «Это что?», а он говорит: «Отзыв». Я говорю: «Какой отзыв? Я же его еще не писал. Я даже диссертацию твою не читал!» А он говорит мне, ты представляешь: «А вам и читать не надо! Я все тут написал». Какой подлец, слушай! Что предлагал мне! Говорит: «Если вы мне подпишете, я вам помогу «Волгу» новую купить вне очереди!» А, каков! Я, конечно, выгнал его. Слушай, а как он узнал, что я машину менять хочу, а? Ну, подлец! Ты что, ему отзыв дал?
— Нет. Я послал его куда подальше.
— Правильно сделал. И вообще, как такие, слушай, в Комитете работают? Почему их не выгоняют?
— Может, выгонят еще.
— Да, чтоб воздух здесь не портили. А вообще, я скажу тебе, Андрей Петрович, это страшный человек! От таких надо подальше. Он еще покажет себя. Попомни мои слова!
— Вы преувеличиваете, Семен Енокович!
— Нет, дорогой. Ты еще вспомнишь мои слова.
Глава 3
КГБ России: обратный отсчет
19 августа 1991 года, утро.
Москва. Крылатское
Прохладная водяная струя, бьющая из душа, приятно покалывала кожу, освежала и бодрила. После ночного сна это давало дополнительный заряд энергии и настраивало на активный лад. Был понедельник, и впереди у Андрея ожидалась напряженная неделя. Впрочем, наверное, не менее напряженная, чем предыдущие.
Последние месяцы Орлов работал почти без выходных, и вчерашнее воскресенье, которое он провел дома, было приятным исключением из правила. Вчера вечером была чудесная погода, удивительно тихий августовский вечер, и они с женой и детьми с удовольствием погуляли по Крылатским холмам, любуясь великолепием открывающейся картины: залитой ярким солнечным светом столицей, которая отсюда была видна как на ладони, буйной, не потерявшей еще своей летней свежести зеленью, причудливым пейзажем холмов и горок, между которыми змеилась олимпийская велодорожка.
Сквозь плеск воды Андрей слышал привычное движение за дверью. Оля тоже встала и приступила к своим каждодневным хлопотам на кухне. Оттуда едва доносились звуки музыки — жена не любила заниматься домашними делами в тишине. Послушаешь радиопостановку, какой-нибудь концерт, новости, наконец, — и работа вроде спорится, и время за готовкой пищи и мойкой посуды проходит быстрее.
Интенсивно растирая себе спину мочалкой, Андрей услышал какое-то однообразное бормотание — видно, диктор читал последние известия. И тут в дверь ванной комнаты раздался сильный стук:
— Андрей! Андрей! Открой скорее! Передают по радио!
— Да что там передают такое? Я уже почти закончил, сейчас выхожу! — прокричал Андрей, понимая, что жена хочет привлечь его внимание к какой-то показавшейся важной новости. Держась за стенку, он изловчился и повернул ручку защелки, затем снова встал за шторку, отгораживающую пространство над ванной. Оля тут же приоткрыла дверь. Сразу потянуло прохладным воздухом.
— Что там, Оль?
— Андрюш, по-моему, Горбачева сняли. В общем, «заболел» или что-то такое… Слушай сам, я прибавлю звук!
Андрей тем временем выключил душ. Из приемника на кухне доносился необычно серьезный голос диктора: — «…руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей, заявляем: Первое. В соответствии со статьей сто двадцать семь, часть третья, Конституции СССР и статьей два Закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения» и идя навстречу требованиям широких слоев населения о необходимости принятия самых решительных мер по предотвращению сползания общества к общенациональной катастрофе, обеспечения законности и порядка, ввести чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР на срок шесть месяцев с четырех часов по московскому времени девятнадцатого августа 1991 года…»
Когда Андрей вышел из ванной комнаты, диктор уже заканчивал читать «Заявление Советского руководства», подписанное вице-президентом Янаевым, премьер-министром Павловым и первым заместителем председателя Совета обороны Баклановым. Почти в каждом предложении звучала непривычная для уха аббревиатура «ГКЧП
[50]
». Это, доселе неведомое, слово резало слух, принося с собой тревогу и неуверенность.
ДОКУМЕНТ: «В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей Президента СССР на основании статьи 127.7 Конституции СССР вступил в исполнение обязанностей Президента СССР с 19 августа 1991 года.
Вице-президент СССР Г.И. Янаев.
18 августа 1991 года»
(Указ вице-президента СССР Г.И. Янаева.18 августа 1991 года).
— Оля, что-то мне не верится, что у Горбачева так резко ухудшилось здоровье! Такой шустрый был все время! Мне кажется, это что-то другое. Может быть, даже военный переворот.
— Да вот и я думаю, еще ж недавно по телевизору показывали, как он с Бушем встречался… Не мог он так быстро заболеть! А может, его… — Оля сделала недвусмысленный жест рукой, как будто провела ножом по горлу.
— Ты что? — Андрей испуганно посмотрел на жену. — Мне надо срочно ехать на работу! Там разберемся. Но чувствую, что все это очень серьезно.
— Давай позавтракай, я уже чай вскипятила…
— Нет, нет, Оля, не могу! Надо срочно ехать. Иваненко, наверное, уже там! Сумку мою дай… «тревожный чемодан»!
Андрей рванулся к телефону. Последовательно набрал несколько номеров и односложно переговорил с несколькими абонентами. При этом разговор был предельно коротким. Последнему он позвонил Славе Бабусенко, начальнику Отдела правительственной связи, совсем недавно влившемуся в состав Российского комитета.
— Алло, Слава? Ты где?
