Об этом я сказал не только в Юридической службе, но и доложил зампреду Лебедеву…
[69]
Я предложил, чтобы содержание телеграммы было примерно такое: «Никаких активных действий и участия в митингах. Контролировать обстановку, получив информацию незамедлительно докладывать руководству для принятия соответствующих решений…»
(С.Е. Мартиросов, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
Мартиросову показалось, что ему удалось убедить коллег подготовить шифровку с четкими указаниями местным органам госбезопасности не ввязываться в противостояние, не усугублять непродуманными действиями и так чрезвычайно сложную обстановку.
Но, как оказалось, текст, подготовленный с участием Мартиросова, не понравился Крючкову, и он потребовал придать телеграмме более «наступательный характер». К написанию окончательного текста Мартиросова уже не привлекали и он остался в неведении, что же ушло в территориальные органы госбезопасности, да, возможно, еще и с его визой. В те дни неопределенности и непредсказуемости развития событий многие думали о том, как обезопасить себя от возможных разбирательств впоследствии, в будущем.
ДОКУМЕНТ: «Председателям КГБ республик, начальникам УКГБ по краям и областям (РСФСР)
О мерах по усилению контроля за политической и оперативной обстановкой
…В соответствии с Законом СССР «Об органах государственной безопасности в СССР» все органы госбезопасности на территории Союза, в том числе и КГБ РСФСР, УКГБ по краям и областям России, подчиняются высшим органам государственной власти республик и КГБ СССР.
С учетом изложенного, органам госбезопасности в нынешней обстановке необходимо принять все исчерпывающие меры по безусловному выполнению решений ГКЧП, обеспечивающие полный контроль за развитием ситуации на местах…
Необходимо обеспечить полное, непрерывное и объективное информирование Комитета госбезопасности по всем аспектам складывающегося положения, прогнозировать вероятный поворот событий и своевременно выходить с обоснованными предложениями.
Исключительно важно сохранить единство и сплоченность чекистских коллективов, объединенных общностью задач и интересов, действовать с пониманием своей высокой ответственности перед народом.
Председатель Комитета В. Крючков»
(Шифртелеграмма КГБ СССР № 72 752–318. 19 августа 1991 года).
Поразительно, что в одно и то же время, но в разных местах — один в Белом доме, а другой на Лубянке — Орлов и Мартиросов, еще пару месяцев назад бывшие коллегами в Инспекторском управлении и сидевшие в одном кабинете, готовили телеграммы, которым суждено было сыграть исключительно важную роль в августовские дни 1991 года.
Несмотря на то, что они волею судьбы оказались по разные стороны противостояния союзной и российской властей, мыслили они практически одинаково: и тот и другой предлагали своему руководству дать указания территориальным органам госбезопасности не втягиваться в противоборство, не применять силовые действия для реализации решений, принимаемых враждующими сторонами, будь то ГКЧП или команда Ельцина. И Орлов, и Мартиросов понимали, что при том накале страстей, недовольства и непримиримости, который охватил советское общество, любые неосторожные действия могут вызвать кровавые столкновения. Причем их масштабы, учитывая страшные эпизоды прошлого нашей страны, могли бы оказаться несоизмеримо большими, чем в странах Восточной Европы.
19 августа 1991 года, утро.
Москва. Центр
Выйдя из Белого дома, Бабусенко и Орлов отправились каждый своим маршрутом в здание КГБ СССР, где их с нетерпением ждали несколько человек, составляющих костяк КГБ РСФСР.
На обратном пути Андрей обратил внимание на кучки людей, собравшихся у газетных киосков, на перекрестках, у подъездов домов. Они что-то взволнованно обсуждали, о чем-то спорили, что-то яростно выкрикивали в адрес неведомых врагов. Когда машина остановилась у светофора перед поворотом на проспект Маркса,
[70]
Андрей услышал доносящийся откуда-то сверху, наверное, из раскрытого настежь окна дома на противоположной стороне, суровый голос диктора, зачитывающего очередное постановление ГКЧП: «…в недельный срок разработать постановление, предусматривающее обеспечение в 1991–1992 годах всех желающих городских жителей земельными участками для садово-огородных работ в размере до 0,15 га…»
«Какие участки? Почему в недельный срок?» — недоумевал Орлов. То, что доносилось из динамиков, казалось полным бредом. Страна катилась в тартарары, власть уже почти валялась на дороге, и ее готовы были подхватить кому не лень. Горбачев, уже всем надоевший своим безудержным словоизвержением, своими обещаниями и увещеваниями, был где-то далеко и, похоже, уже не способен удержать страну от скатывания в пропасть. Из кухонь и курилок споры вырвались на улицы и площади больших городов, которые бурлили от возбужденных толп, требующих сменить «прогнивший режим». Даже те, кто никогда не отличался резкостью характера, стали в это время просто невменяемыми. Деятели, доселе дремавшие в президиумах и на пленумах, вдруг превратились в непримиримых борцов, а гонимый и преследуемый центральной властью Ельцин — в единственную путеводную звезду, в которую поверили и за которой готовы были пойти миллионы людей. И тут — чрезвычайное положение, приостановление деятельности всех партий, запрет митингов, закрытие газет, введение комендантского часа! Все это уже не могло спасти положения, так как не было такой силы, которая была бы способна реально выполнить решения новообразованного комитета по чрезвычайному положению.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «В первой половине августа 1991 года произошли какие-то психологические изменения в отношении союзного Управления правительственной связи к нашему отделу. Я это резко почувствовал. Наш союзный начальник Беда
[71]
отказался от контактов со мной… Еще вчера он оперативно решал все возникающие вопросы… без всяких колебаний рассматривал острые проблемы в нашу пользу… Теперь же я даже не мог с ним связаться и почувствовал: что-то «варится»… Готовятся какие-то решения… Мы видели многозначительно улыбающиеся лица, а наши предложения натыкались на полное благодушие. Они не знали конкретно, что произойдет, по им наверняка сказали: «Подождите».
Не мог понять, что происходит. «Может быть, виноваты летние отпуска?» — думали мы. Во всяком случае август вплоть до самого путча оказался наиболее спокойным месяцем…»
(В.Н. Бабусенко, начальник Отдела правительственной связи КГБ России).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Мы тогда сидели как на пороховой бочке. Я — воробей стреляный. Хотя широкий круг в подготовку путча не был посвящен, я чувствовал по каким-то намекам: по тому, что никто не хочет ничего делать… все прячут свои «хвосты», сидят на конъюнктуре, нос по ветру держат… — что-то готовится! Никто ж не работал! Очень похоже было на афганских солдат. Если ты его не начнешь пинать, он будет лежать за камнем и стрелять не глядя до тех пор, пока не истратит весь рожок!»
