Часа через два люди всё-таки одержали победу над природой и тополь, с великим шумом и стенанием, ломая соседние деревца, упал, вершиной вниз по склону. В этот момент где-то сверху, как накаркали, прозвучало два выстрела. Буквально через несколько секунд откуда-то (чпок-чпок-чпок) повыскакивали разного рода «спецы», имеющие твёрдое намерение, по представившейся возможности, повоевать:
— Стреляли?
— Где война?
— Кто кого?
По рации, сидящий в заслоне боец, передаёт:
— Да это я, Охотник, косулю стрельнул!
Сверху, из чащи, эту козу уже тащат. Спецы в восторге:
— Ну вы даёте копоти, мы думали граната хлопнула. Да ещё мясо стреляете тут между делом! Радиоперехват был, банды нас ведут. — Посмотрели на побеждённое дерево и с завистью добавляют — Да-а, хороший ствол! А мы там трахаемся с какими-то кустиками.
Якудза тактично уточняют:
— Это в смысле — в кустах что ли?
На уничтожение танковых стволов пошли почти в том же составе через сутки, после сильного ливня. Поручик, сев на мокрую лавку в кузове Урала, говорит:
— А чё это у меня задница то мокрая?
Кто-то отвечает:
— От волнения, наверное! Наливай!
Налили, выпили, запили водой из горной реки, разбавленной лимонной кислотой, эта процедура якобы помогает снять усталость и бодрит. Прибыли на место, распределились по периметру театра военных действий. К башне танка пошли минёры с командирами.
С первого захода разорвать стволы не вышло, взрыв получился слишком вялый или танковое оружие было очень качественное. Пока готовили другие заряды, неожиданно из-за верхушки ближайшей скалы появились вертолёты — два МИ-8 и крокодил. Которые сразу пошли на боевой заход.
Возившиеся возле танка люди изобразили на лицах осеннюю грусть и, остолбенелые, не зная что делать, стали мысленно посылать прощальные импульсы родным и близким. Стоявшие по периметру в оцеплении приготовились увидеть страшную картину, как из их товарищей свои же товарищи сделают пушечное мясо.
Но, Слава Богу, летевшие на малой высоте асы всё-таки вовремя различили напуганные лица псов войны и с подобревшими глазами улетели, изобразив корпусами что-то вроде «Ну, бувай!».
Ещё часа два минёры на лёгком ветерке возились с подрывом стволов. Так что, никто не знает, что у там них произошло с задницами. Но когда всё закончилось, первое слово, услышанное от них, было: «Ну, наливай!»
Шарики за ролики
«Спят усталые детишки, тихо спят!»
(Колыбельная)
(Грозный).
Стояло время какого-то непонятного и смутного перемирия, устроенного властями обеих противоборствующих сторон. Возможно, с целью дать время отдышаться и набраться сил экстремистам.
Отряд базировался на мрачных, прокопчённых развалинах Грозненского шарикоподшипникового завода.
Метрах в пятидесяти-шестидесяти от расположения ОМОНа, за хорошо сохранившимся солидным бетонным ограждением, в таких же развалинах базировался отряд бандитов — боевиков. На израненной бетонке имелась старинная надпись, намалёванная розовой масляной краской — «Руские свиньи сдаваитись выакружены!!!» Слева от этой надписи, чуть ли не под трафарет, аккуратно, с равными пробелами между слов, чёрной краской «Проверино — мин нет». Справа — аршинными зелёными буквами, без единой ошибки, выведено традиционное заборное слово.
Своих злейших врагов — якутян, недоброжелательные чеченцы небезосновательно называли «Белкоглазы». По этой причине, старались лишний раз из живописного укрытия не высовываться.
В столице Чечни стало непривычно тихо. Правда, изредка раздавались всплески кратковременных боёв где-то в центре города и, судя по одиночным разрывам, какая-нибудь машина напарывалась на фугас. Пару раз пролетал вертолёт, несущий на стропах бесхвостый корпус такой же вертушки, но только без лопастей. Сперва целеустремлённо тарахтел, отстреливая тепловые ракеты, в сторону авиапорта «Северный». Через сорок семь минут, в том же составе — обратно.
На огромных скоростях проносились: то разный транспорт молчаливых и угрюмых хороших парней, то битком набитые грузовики с обнаглевшими, со свирепыми лицами, плохими парнями, с зелёными повязками на бородатых, косматых головах. Портя атмосферу криками «Аллах Акбар!», они зачем-то эмоционально трясли автоматами. Словом — нехристи.
Причём, какая-то схожесть в поведении всех участников броуновского движения всё-таки наблюдалась. А именно — как можно быстрей покинуть точку «А», миновать непонятную и оттого представлявшую огромную опасность некую точку «В», достичь, не подорвавшись на минах и не попав в засаду, точки «С». Больше всего перепадало при этом точке «В», которую обстреливали, взрывали и сжигали все, кому не лень. Как говорится, и ваши, и наши.
Если внимательно рассмотреть план-карту столицы, то эта самая точка «В» покрывает весь город Грозный. А вот точки «А» и «С» до того засекречены обеими сторонами, что хоть под микроскопом рассматривай — не найдёшь.
Можно было и не писать всего этого, обойдясь одним словом — «ХАОС!». Но эта мысль отодвинула музу в взлохмаченной голове автора уже довольно поздно.
По утрам и вечерам, по руинам, вокруг располаги, осторожно ползала группа бойцов во главе с Сапёром. Сапёр, мужик уважаемый, опытный, во всяких переделках побывал. Где-то в Аргуне был контужен, награды, по праздникам, только на спину не вешает. Одним словом, ещё тот пёс войны. Из всех щелей вытаскивая разнообразные мины, расставленные боевиками, ставит их в другие места, попутно аккуратненько укладывая и свои. То же самое ладили и невидимые глазу бандиты в окрестностях своей территории. Причём, обе противоборствующие стороны, как полагается, аккуратно заносили местонахождение своих смертоносных зарядов в особые тетради. Количество записей в гроссбухах увеличивалось. Свободные от мин места на территориях уменьшались. В итоге информация в записях становилась совершенно недостоверной и путанной. У любого профессора, вздумай он разобрать эти записи, в башке шарики за ролики повыкатываются.
Вот как-то вечером, уже в сумерках, опытная группа, растворённая в обломках покорёженного железобетона, прочувствовала чьё-то живое присутствие. Причём бандитское осиновое гнездо находится сзади, а присутствие — спереди. Как назло, никто с собой не взял бесшумный «Вал». Стрелять, шуметь нельзя, можно попасть под перекрёстный огонь. И суетиться с наступлением-отступлением в обстановке крайней заминированности тоже, вроде бы, невозможно. Сапёр шепчет:
— Кто т-т-такие? М-морду освети!
Послышалась тревожная возня, осторожное щёлканье автоматных предохранителей и ответный шёпот:
— Пэ-п-пшёл на х!.. С-c-сам с-свети!
Слышен чей-то дополнительный, чисто славянский, шепоток:
— Борисыч, сматываемся!
