— Господин фон Катсенворд! — отступил, вздрогнув, рыцарь и наконец попытался вести себя, как настоящий командующий: — Проследите за выгрузкой бомбард! Господа фон Гольц и фон Регенбох, следуйте со своими отрядами за мной. Предупредите кнехтов: если они допустят в деревне пожар, я повешу каждого четвертого!
Итак, для своего первого боя кавалер Иван выбрал своих, орденских рыцарей вместе с их латниками, вовсе не имеющих мушкетонов. Стало быть, и опасности громкой стрельбы, поднятой каким-нибудь идиотом, тоже не существовало. Решение не испуганного юноши, а умелого командира. Несколько успокоившись, епископ отвернулся и принялся объяснять рыбаку, что ему, как и остальным следует вернуться к западному берегу, забрать оставшихся там людей и тоже перевезти сюда. Проклятый славянин делал вид, что ничего не понимает, и только вид обнаженного монастырским воином клинка заставил его поспешно закивать.
Увы, туземное население наглело с каждым днем, скрывая доходы, и уклоняясь от служения своим господам. Со всего побережья дерптскому епископу удалось собрать всего шесть с небольшим десятков лодок, а значит перевезти войско можно было только в два захода. Впрочем, все это пустяк по сравнению с главным: лоймы действительно смогли пробиться сквозь первый лед, пусть даже плаванье в тридцать миль заняло почти сутки. Разумеется, мороз потихоньку крепчает. Но даже если оставшиеся пять сотен латников прибудут не через двое суток, а через пять или шесть — это все равно уже ничего не изменит.
Выгруженные под высокими соснами четыре бомбарды, две пищали, груду ядер и кули пороха пришлось пока оставить на месте под охраной ливонского рыцаря и нескольких латников, остальные же люди, не торопясь, двинулись вдоль берега, вслед ушедшему вперед командующему.
Между тем отряд из двух сотен закованных в железо, сжимающих в руках мечи и копья воинов окружил мирно спящую деревушку. Смирившись с наступившим ледоставом, рыбаки уже успели высушить и убрать в сараи сети, вытащить на берег длинные плоскодонные лодки. Теперь еще пару недель, пока не окрепнет лед, и по нему нельзя будет без опаски доехать до рыбных мест, чтобы спустить в прорубь высокую путанку, мужики могли с полным своим удовольствием пить застоявшиеся в погребах мед и вино, играть свадьбы или просто веселиться по поводу прихода краснощекого и красноносого деда Мороза.
Занялись истошным лаем собаки, скача возле будок на длинных веревках, жалобно скрипнула опрокинутая изгородь. Разделившись натрое, темные людские потоки врезались в двери и ворота домов. Под ударами боевых молотов доски разлетелись в течение нескольких минут. Вскочили с полатей ничего спросонок не понимающие люди. Кто-то впотьмах кинулся к топору, кто-то к одежде — вломившиеся в дома чужаки рубили, не разбирая, всех.
Латники, разглядев пробивающийся сквозь щели свет, принялись выбивать ставни, и только после этого в избы проникло хоть немного лунного света. Разглядев стоящего в одной рубахе бородатого мужика, ливонец немедленно выбросил вперед копье, пронзив хозяина дома насквозь и накрепко прибив к стене, второй ухватил за волосы попытавшуюся выскочить бабу. Та подняла истошный визг, вызвавший у захватчиков приступ веселья.
Впрочем, возможность содрать легкую поневу и раздвинуть ноги беззащитным девкам соблазнила только самых молодых из латников. Более опытные воины принялись торопливо шарить по полкам и сундукам в поисках золота или серебра. Деревня-то стояла на самом торговом пути. Отсюда и в Псков с Иван-городом рыбу везли, а еще больше проезжим купцам продавали. Не находя денег, ливонцы выгребали себе отрезы ткани, лампы, нарядную одежду, медницы, свечи, выкатывали кадушки с грибами и корчаги меда, кули с зерном и короба с солью — все, что могло представлять хоть какую-то ценность.
— Лошади, — обрадовался командующий, входя во двор одного из домов, и слыша беспокойное ржание в загородке. Здесь же стояли рядом недавно отремонтированные сани, выставившие далеко вперед новенькие оглобли, и пара телег с обитыми железом колесами. — Господин фон Гольц! Прикажите вашим воинам запрячь все эти повозки и отправиться за бомбардами.
Но прошедший три кампании орденский рыцарь не откликался. Он прекрасно понимал, что подчиненных сейчас у него больше нет: пока латники не разграбят все, до чего могут дотянуться, никаких приказов они не услышат и не поймут. А потому предпочел просто исчезнуть.
— Господин фон Регенбох! — командир второго отряда также не откликнулся.
Рыча от бешенства, кавалер выскочил на улицу, но разобрать в сумерках, кто из суетящихся людей кому подчиняется, кто чем занят было невозможно. Слышалось только звяканье доспехов, жалобные крики женщин, перекличка довольных воинов. Командир пробежался по разгромленному двору из края в край, пытаясь остановить и заставить выслушать приказ хоть кого-нибудь, но от него только небрежно отмахивались. В конце концов, рыцарь схватился за меч, в бессильной ярости изрубил тявкнувшего на него пса, после чего пошел по берегу навстречу остальным отрядам.
По счастью, подкрепление уже подходило. Разглядев впереди темные силуэты, кавалер Иван громко окликнул:
— Кто тут командир?!
— Аугуст Куртц Михаил де Толли к вашим услугам, господин рыцарь.
— Возьмите ваш отряд, господин де Толли, войдете в деревню, запрягите всех имеющихся там лошадей в повозки и отправьте их за оставленными на берегу бомбардами! Если кто-либо попытается вам воспрепятствовать, разрешаю зарезать на месте!
— Слушаюсь, господин рыцарь, — ливонский дворянин тут же погнал своих людей бегом.
Командующий посторонился и поднял глаза к небу: успеют ли до рассвета? Запрячь, вернуться за бомбардами и доставить их к русскому городишке. Не меньше трех часов уйдет, если еще какой неувязки не случится. Он дождался следующего отряда и жестко приказал:
— В деревню не заходить! Двигайтесь вперед, к городу.
Примерно за милю от Гдова начались поля. Давно скошенные и прихваченные морозом, они представляли собой отличную площадку для разворачивания войск. Именно здесь, вблизи городских стен, но невидимые в ночи и стали выстраиваться подтягивающиеся вдоль берега полки. Кавалер Иван, поминутно поглядывая на звездное небо, хладнокровно дождался подвоза артиллерийских стволов, после чего коротко и ясно приказал:
— Вперед!
Продрогшие в ночном холоде и невыспавшиеся воины охотно перешли на бег, согреваясь и разгоняя сон. Командующий армией, закованные в доспехи рыцари и сам дерптский епископ также бежали в общем строю, еще не очень понимая, каким образом они прорвутся через высокие стены спящего города. Однако об этом знал сын великого магистра, и ландскнехты, прошедшие хорошую школу боев во Франции, Австрии, Швейцарии и Бургундии.
Когда до запертых ворот оставалось всего несколько сотен шагов, латники, повинуясь команде рыцаря, остановились, переводя дух, а ландскнехты торопливо сняли с телеги толстые брусья с привязанными к ним короткими стволами, уложили на дорогу, направив в сторону ворот. На воротных башнях тревожно закричали караульные, но это уже не имело значения.
