Передовые части нашей дивизии вели бои на подступах к городу Хойнице. Батареи дивизиона были приданы полкам и действовали совместно со стрелковыми подразделениями, поддерживая их огнем своих орудий. Самоходки верткие, маневренные, с хорошей проходимостью и приличной скоростью, они могли быстро менять огневые позиции с фланга на фланг, и это нравилось командирам. Пока орудие перебросишь, уйдет немало времени, а тут пушка с боекомплектом сама может быстро решать огневые задачи. И хоть малая, но броня есть. Все не каждая пуля попадет.
Наша самоходка последней покинула район города Торунь и теперь, догнав полки дивизии, нуждалась в пополнении боеприпасами и горюче-смазочными средствами. Заправляться пришлось на окраине небольшого фольварка. Сюда же подскочили и артснабженцы. Вместе с ними приехал и наш артвооруженец старший лейтенант Маргулис. Обошел все экипажи, поинтересовался, не надо ли что ремонтировать, проверил, не текут ли противооткатные устройства, и, довольный тем, что не пришлось ничего делать, помчался догонять ушедшие вперед самоходки других батарей.
Командира батареи капитана Приходько вызвали в штаб полка, которому мы придавались. Там ему была поставлена задача. Наученные горьким опытом, когда нам пришлось туго из-за того, что своевременно не пополнили боекомплект, мы старались разместить в самоходках по два боекомплекта. Укладывали прямо на днище, заполняли все свободные места в боевом отделении. Да, мы знали цену каждому снаряду, и кто знает, что еще будет впереди? Сплошной линии фронта не было, и может случиться всякое.
Уже не раз приходилось нам разворачивать стволы своих пушек на восток. Передовые части шли ходко вперед, едва поспевая за удиравшими немцами, но отдельные довольно сильные группы, вооруженные даже танками и самоходками, оставались в тылу наших передовых частей и наносили удары в спину. Тогда становилось тяжеловато. Или перережут дорогу, по которой шло снабжение фронта, и сидим без боеприпасов. Но чаще всего это были группы разгромленных нами гитлеровских частей. Они прятались в лесах в надежде спасти свои шкуры, а некоторые искали способ, как бы сдаться в плен. Но гитлеровские офицеры следили за своими солдатами строго, и таких они расстреливали не задумываясь. Мы видели расстрелянных солдат. Завязывались жаркие бои, и только после того, когда и второй наш эшелон навоюется досыта, налаживалось нормальное снабжение. Так вот, чтоб такого с нами не произошло, мы и старались снабдить себя боекомплектом на такое черное время.
И все же немцы стали сдаваться в плен. Пусть небольшими группами, но сдавались. Но были такие, которые дрались до последнего патрона. Главным образом это были эсэсовские подразделения. Они боялись русского плена. Многие боялись расправы над своими семьями за сдачу в плен. Нам это пришлось узнать из уст самих же немецких солдат, плененных нами в ходе наступательных боев. Подгоняемые своими офицерами, они шли в бой, но в ходе боя прятались и выжидали удобного момента, чтобы поднять руки.
Вот так складывалась обстановка на подступах к городу Хойнице, а это было характерно и для других участков фронта. Фронт нашего наступления начал разворачиваться на север, то есть вдоль течения реки Вислы. В последующие дни это стало особенно заметно. В дневное время, когда сквозь тучи проглядывало солнце, оно нам пригревало спину.
Закончив свои хозяйственные дела, мы с наслаждением наворачивали макароны со свиной тушенкой. Последние дни нам не очень-то регулярно приходилось пользоваться услугами нашей полевой кухни. То она отстанет, то мы отстанем, но в этот раз получилось согласованно и по месту и по времени.
Дело шло к ночи. Быстро наступили февральские сумерки. Вернулся с рекогносцировки командир батареи капитан Приходько, и по его деловому виду можно было понять, что нам предстоит выполнять что-то новое. Не успели командиры самоходок как следует с экипажами поесть, как последовала команда: «Командиры машин, к комбату!»
Вернулись быстро, не прошло и десяти минут. Начали готовиться к совершению марша. А что готовиться-то, мы уже были готовы. Осталось убрать котелки да ложки, и можно заводить. Через несколько минут первая батарея уже вытянулась в колонну, и ее головная самоходка растаяла в наступившей темноте. За первой батареей последовали остальные.
В ночь на 13 февраля мы заняли огневые позиции в 15 километрах северо-восточнее города Хойнице. Марш совершали по проселочным дорогам. На опушке небольшого леска нас поджидали пехотинцы, которых мы приняли на броню. Это были бойцы из 131-го стрелкового полка нашей дивизии, на каждую машину по пять-шесть человек. Хоть не так грустно, все же это поддержка, это прикрытие нашим самоходкам. Под Торунем и того меньше было. Пехотные подразделения тоже изрядно поредели, так что надеяться на большее было бесполезно. Были рады и этому.
К нам на броню вскочило пять бойцов, одного из них – Ивана Вишневского – я знал раньше. Встречались еще на Наревском плацдарме. Он был у десанта за старшего. Марш был не так уж и велик. Предстояло проскочить около десяти километров. До последнего пункта, где нас встретил представитель стрелкового полка, наверное разведчик, потому что он нам сказал, что впереди никого больше нет.
Нашу самоходку повернули по полевой дороге направо, где находился небольшой фольварк, который едва просматривался в темноте на небольшом бугре, а остальные машины батареи проследовали по поселочку, в который вела дорога.
Сидоренко включил фонарик, посмотрел на карту, потом долго смотрел на местность и дал механику команду: «Вперед!»
До фольварка оказалось километра полтора. Подъехав к крайнему строению, а им оказался скотник, остановились. Оказалось, через этот фольварк проходила довольно хорошо наезженная дорога, которая выходила из леска метрах в восьмистах на север. Огибая эту усадьбу по косогору, она спускалась к поселку. Но мы по ней не решились ехать, как я потом узнал, потому, что выпавший снег покрыл полотно дороги и командиры решили не делать следов на ее проезжей части, чтобы немцы не смогли предугадать наших намерений сделать им здесь засаду. А то, что мы сюда прибыли для этой цели, командир нам объяснил сразу же.
Нам предстояло занять огневую позицию с задачей не пропустить фашистов, если они вдруг попытаются здесь ночью пройти. Командование считало, что эта дорога могла немцам показаться подходящей для того, чтобы проскочить в Хойнице. Ночной бой, который мы позже дали немцам, целиком и полностью подтвердил расчеты наших командиров.
Огневую позицию выбрали в саду за оградой из аккуратно подстриженных елочек. Вот за этой оградой, тем более что она скрывала нашу самоходку по самый ствол пушки, мы установили наблюдение за дорогой и опушкой леса.
Хозяев в доме не было. Видимо, эта усадьба принадлежала состоятельным людям, которые, наверное, успешно ладили с немцами. Доказательством этому могли служить многочисленные фотографии на стенах в доме, где изображены были немецкие офицеры, и конечно же портреты фюрера. И во дворе, и в доме все было аккуратно расставлено, ничего не разбросано. Даже посуда на кухне была на своих местах. Такое впечатление, будто хозяева отлучились на минуточку куда-то недалеко и вот-вот вернутся. Во дворе и в подсобных помещениях скота не было. Видимо, успели угнать или немецкие солдаты съели. Но жили в этом имении в достатке.
