— Брат, вы не знаете, кто приказал бомбардирам стрелять в угол здания? — поинтересовался из-за спины фон Гольц. — Они выполняют это распоряжение с похвальным усердием.
Фон Регенбох перевел взгляд левее и невольно улыбнулся, увидев, как разлохматили левый угол рубленой стены десяток попавших в них ядер. Часть выступающих наружу концов бревен поотшибало напрочь, имелось несколько сквозных пробоин в стенах рядом с углом. И, самое главное, все это находилось на высоте человеческого роста.
— Пожалуй, сегодня нам всем стоит отдохнуть, — кивнул крестоносец. — Штурм займет несколько часов, вокруг успеет стемнеть. В город войдем завтра.
Штурм вновь возглавил де Шербрек, и повел опять вторую полусотню. Проявленная вчера отвага, по мнению рыцаря, должна быть обязательно награждена правом первыми ворваться в стены города.
— Воины, — кратко и доходчиво пояснил он кнехтам, во главе которых готовился начать атаку. — По приказу кавалера фон Регенбоха, город отдан вам с сегодняшнего утра и на три дня в ваше полное распоряжение. Чем раньше возьмете, тем дольше сможете веселиться.
Воины немедленно откликнулись радостными возгласами.
— Тогда чего мы ждем? — спросил де Шербрек, опуская забрало и обнажая меч. — Вперед!
Кнехты подобрали с земли тяжелый таран, приняли его на полусогнутые локти и принялись тяжело разгоняться по порядком утоптанному перед крепостью насту.
— Быстрее, быстрее, быстрее! Давай!
Огромное бревно, разогнанное бегущими людьми до достаточно большой скорости, врезалось на этот раз не в ворота: ливонцы ударили им по выпирающим наружу концам шестого и седьмого рубленных венцов — выше и ниже их угловая вязка уже была попорчена бомбардой. Дом содрогнулся и с хрустом покосился, оба бревна попавших под удар венцов с треском вылетели наружу.
— А-а! — на головы латников рухнула огромная холодная масса, и они, бросив от неожиданности таран, шарахнулись в разные стороны.
— Стой, куда! — рыцарь поднял забрало и во всю глотку заорал: — Назад! Запорю!
Кнехты, успев повыхватывать мечи, испуганно озирались — но неожиданно напавшим врагом оказалась всего лишь огромная груда снега, соскользнувшая от сотрясения с кровли.
— Сюда! Скорее! — орал, размахивая мечом, де Шербрек. — Еще пара ударов, и мы внутри!
Успокоившиеся воины, убирая клинки, стали собираться назад.
— Да скорее же! — едва не завывал от ярости крестоносец. — Скорей!
Ливонцы снова разбежались, на этот раз держа таран на вытянутых руках, и нанесли удар в нижние венцы. Бревна фасада с треском подались внутрь, боковые — повылезали наружу.
— Последний раз!
Латники разбежались снова, и третий сокрушительный удар выбил со своих мест бревна еще двух венцов. Послышался жалобный треск — весь угол стены начал оседать вниз, готовясь обрушиться на своих обидчиков, но на полдороги замер, пару раз качнувшись и обретя новое состояние устойчивости. В углу крепости зияла дыра немногим ниже человека по высоте, и почти в полтора шага в ширину.
Кнехты тут же ринулись внутрь. Звонко хлопнули две тетивы — первый из воинов, из пробитой кирасы которого торчало две стрелы, рухнул лицом вниз, но радостного порыва победителей было уже не остановить.
…Защитники дома легли спать прямо у своих бойниц, всю ночь по очереди приглядывая за расцвеченным кострами лагерем врагов. Особо не опасались: ночью все равно никто не воюет, а тайный какой тать в надежно запертое и обороняемое жилище не проникнет — разве только он окажется размером с мышку или соловья. Утром Марьяна разнесла по комнатам самолично испеченные за ночь пироги, горячий сбитень. Хорошо ли это у нее получилось, плохо ли — вкуса ратники от волнения почти не почувствовали.
Едва поднялось солнце, как ливонцы, ухватив таран, опять двинулись вперед.
— Куда это они, Илья Анисимович? — удивился Степан. — Вчерась стреляли в сторону, сегодня таран туда же поволокли.
И тут дом содрогнулся от первого тяжелого удара.
— Сломали! — оба обитателя терема сорвались со своего места, ринулись к лестнице, чуть не кубарем скатились вниз. Здесь собралась чуть не половина защитников.
Обширную угловую комнату в доме купца Баженова прозывали «скобяными закромами». Здесь Илья Анисимович держал подковы, гвозди, скобы, петли, засовы и прочий скобяной хлам. Ноне кладовая пустовала — товар он собирался завезти на ладье, а та вмерзла у Замежья, и до весны рассчитывать на пополнение припаса не следовало. А потому сейчас здесь гулял только ветер, заносящий через широкую щель чистый пушистый снег.
Двое ратников, сжимая луки, вошли внутрь, готовясь выпустить наружу смертоносные стрелы — но на улице никто не показывался. Еще человек пять выжидали в дверях, готовые или кинуться на помощь, или отступить на свои посты.
Внезапно дом потряс новый удар — и из стены вылетело еще два нижних бревна.
— Все, Илья Анисимович, — схватил купца за руку Степан. — Теперь разломают.
— Макар, — распорядился купец. — Тикай по дому, собирай всех. А вас братцы, — он низко, в пояс поклонился стоящим у дверей ратникам, — Христом Богом прошу, продержите ливонцев хоть полчаса. Больше не прошу, но полчаса дайте.
— Беги, Илья Анисимович, — пригладил бороду один из воинов. — Сдюжим.
Дом содрогнулся от нового удара — и в угловой комнате впервые за все время ее существования стало светло, как на улице. Через широкую щель внутрь сунулся латник — оба стоящих внутри лучника одновременно вскинули оружие, выстрелили. Ливонец упал, но вместо него внутрь уже рвался другой. Один из лучников попытался наложить новую стрелу — но враг от живота вверх полоснул по луку мечом и тут же, обратным движением, резанул стрелка по горлу. Второй лучник догадался метнуться к двери, и ее тут же заперли на засов. Изнутри стали доноситься удары, потом затихли.
Ратники заглянули в соседнюю комнату, подхватили сундук с хозяйским бельем, выволокли наружу и подперли дверь. Потом подволокли и поставили сверху еще один.
— Что-то тихо… — прислушался один из воинов.
— Может, ушли?
— Да, захотел, — усмехнулся в ответ другой. — За топорами просто побежали. Мечами дверь рубить несподручно.
К «скобяным закромам» начали собираться обитатели огромного дома. Не только баженовская судовая рать, но и конюхи, скотники, просто подсобные дворовые люди.
Девок было всего три — Марьяне не нравилось держать в доме лишних баб. Боялась, муж не в ту сторону посмотреть может.
На дверь начали падать тяжелые мерные удары, послышался треск. Девки в голос завыли.
Илья Анисимович в это время, схватив за руку Марьяну, волок ее по двору в сторону свинарника, заскочил в хлев.
Степан ждал здесь, придерживая доски над глубокой ямой.
— Я не полезу! — попыталась развернуться баба. — Нет! Не стану! Заживо хороните!
