— Я уже сказал.
— Отвечай на вопрос!
— Мы планировали отправиться в Таиланд, где собирались провести часть моего отпуска.
— Почему твоя жена осталась в Дохе, не отправилась в Таиланд одна, без тебя?
— Этот вопрос был согласован с моим руководством.
Катарец, облаченный в форму офицера местного спецназа, сделал несколько последних штрихов остро заточенным карандашом. Он завершил рисунок, на который у него ушло минут пять или чуть больше.
— Могу я узнать, в чем меня обвиняют? — спросил Козак.
Ответом ему было молчание.
Катарец полюбовался картинкой, показал его своему соплеменнику, сидящему в центре, и вдруг перевернул лист, удерживая его в руке. Иван сидел на табурете примерно в полутора метрах от стола. Так что он имел возможность довольно хорошо разглядеть этот рисунок, прежде чем офицер в фиолетовом камуфляже скомкал собственное произведение и отправил его в мусорную корзину.
Мужчина в маске примерно с минуту посовещался о чем-то с арабами и сказал:
— Проверим. Кстати, Козак… или как там тебя.
— Да?
— Чтоб ты знал, я работаю в местном офисе «Армгрупп», но ни о каком совещании в Дохе ничего не слышал.
— Бред какой-то, — процедил Козак. — Могу я задать вопрос?
— В виде исключения.
— Где моя жена?
— Этот вопрос останется без ответа.
— Тогда скажите хоть, где мы находимся. Куда меня привезли?
Американец посмотрел в сторону чуть раздвинутых штор, за которыми, вероятно, находилось окно. Потом он сделал такой жест, как будто поправлял микронаушник, находящийся на своем законном месте и невидимый по причине наличия маски.
— Это гарнизонная тюрьма, — сказал этот человек. — Или что-то вроде того. Название «Эс-Сайлия» тебе о чем-нибудь говорит, Козак?
— Я нахожусь на военной базе?
— Ты завис где-то между небом и землей. — Пара глаз насмешливо смотрела на Козака через прорези маски. — Но если ты не будешь с нами искренним, не станешь сотрудничать, то быстро окажешься в аду.
На этом, собственно, первый разговор и закончился. Двое арабов и американец в маске — как выяснилось, сослуживец Ивана — молча встали и вышли в боковую дверь.
Каких-либо обвинений Козаку предъявлено не было. Никаких бумаг при нем не составлялось. Соответственно, и он ни под чем не подписывался. Разговор, правда, проходил под запись. У коллеги Ивана — если тот действительно являлся служащим «Армгрупп» — был при себе цифровой диктофон. Еще один человек, кажется, из той команды, что участвовала в задержании и доставила его на этот объект, снимал на видео все то, что происходило в помещении.
У арестанта изъяли документы и смартфон. Все вещи Козака и дамская сумочка Анны, захваченная Иваном впопыхах, когда они спешно покидали номер, тоже оказались у них.
В камеру его заводили, как медведя в вольер. В наручниках, держа на цепях, в сопровождении сразу четверых дюжих охранников.
У Ивана не шла из головы та картинка, которую нарисовал катарский офицер, пока шел допрос. Надо сказать, что новоиспеченного заключенного не слишком обрадовало то, что он увидел. На листе бумаги был изображен помост с виселицей. На нем стоял человек с мешком на голове. Его руки были связаны за спиной, на шею наброшена веревочная петля.
Глава 10
— Аллах акбар! — осипшим голосом прокаркал сокамерник Ивана. — Аллах акбар! Аллах акбар!
С того момента как Козака закрыли в камере на двоих, прошло, по его расчетам, не менее суток. Надо сказать, что это были не самые легкие и приятные часы в его жизни.
Его сокамерник, невысокий, худой, жилистый араб, выглядел лет на тридцать пять. Лицо темное, твердое, словно дерево, прокаленное в огне. Глаза сближены, глубоко спрятаны под набрякшими веками. Голова обрита, причем цирюльник поработал над ним всего дня три или четыре назад. А вот лицо, наоборот, заросло черной жесткой щетиной.
В первый момент Ивану показалось, что он где-то уже видел этого типа. Уж больно знакомая физиономия! Лишь спустя какое-то время он понял, осознал, почему этот человек показался ему знакомым. Да он же вылитый Саид в исполнении Спартака Мишулина из фильма «Белое солнце пустыни»!
Кто это? Как его зовут? За какие грехи он попал в местную кутузку?
Как называется сама эта тюрьма? Правда ли, что Иван и этот фрукт находятся на одной из штатовских военных баз, которую катарские вояки используют для своих нужд? Какие здесь царят порядки?..
Козаку так и не удалось получить от соседа ответ хотя бы на один из этих вопросов по единственной и довольно печальной причине. До сокамерника нельзя было достучаться. Этот человек определенно был ненормальным, у него имелись очень серьезные проблемы с головой.
Иван за сутки с лишним так ничего и не узнал о своем соседе по камере, не считая того, что тот раненный на всю голову. Поэтому он решил называть его тем самым именем, которое первым пришло ему на ум — Саид.
— Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!
Весь день, вечер, а затем и ночь этот псих взывал к Всевышнему. Гортанные крики и заунывное чтение молитв периодически сопровождались шлепками или стуками.
В первом случае Саид охаживал себя свободной от оков левой рукой по стриженой голове. То ли сам себя хвалил, то ли, наоборот, лупил себя по затылку в наказанье за что-то нехорошее, совершенное им прежде.
Во втором случае, завершая чтение очередной суры, — а он, похоже, знал весь Коран наизусть! — сокамерник Ивана снимал с грязной ноги тапку, переворачивал ее и принимался стучать себя ею по макушке. Или же, как вариант, он бил кулаком в собственную грудь или хлопал по коленке.
— Аллах акбар! Аллах акбар!
Саид молился практически без роздыху, почти без пауз. Он читал нараспев суры, совершал поклоны, бил себя по голове тапкой, опять читал суры, хлопал себя по затылку и вновь взывал к Всевышнему.
Иван поначалу пытался установить контакт с соседом по камере, но очень быстро понял, что напрасно тратит время и нервы. Примерно через час совместного времяпровождения у него появилось желание поколотить этого субъекта, свихнувшегося на исламских верованиях. По прошествии суток Козак уже готов был не то что поколотить, но задушить психа собственными руками. Настолько эта зверушка его достала.
— Аллах акбар! Аллах акбар!
— Чтоб ты сдох! — процедил Иван. — Жаль, не попался ты мне раньше, моджахед долбаный!
У Козака при обыске отобрали часы, поэтому он не смог бы сейчас назвать время с точностью до минуты. С другой стороны, Иван не так уж и долго находился в заточении, чтобы перепутать день с ночью, не знать, какой сегодня день недели, число и месяц на дворе.
