– Очень я люблю чай с вареньем пить. Брусничное варенье с яблоками или черносмородиновое… Эх!.. Ну, ничего… Скоро не только с вареньем, с французским ромом попробуем. Тебе не приходилось чай с ромом пить, Степка?
– Нет.
– И я не пивал. Говорят, вкусная вещь.
Выпитая водка сильно подействовала, и шофер разговорился. Он начал болтать о своих планах. Рассказал, что собирается съездить в родную деревню и кое с кем свести там счеты. Он начал ругать большевиков с такой ненавистью, что Мишке стало не по себе. Ему первый раз в жизни пришлось встретиться в такой обстановке с врагом, и он понял, что пощады от него ждать не придется.
Мишка съел щи и принялся за чай. Шофер пристально смотрел на него помутившимися глазами и вдруг сказал:
– Степка, а ты Петра Ивановича знаешь?
Это был тот самый вопрос, которого мальчик ждал и так боялся. Но когда вопрос этот был задан, он не растерялся.
– Дядя, разве я похож на того дурака?
– Какого дурака? – настороженно спросил шофер.
– А вот который на дороге вам все рассказал. Помните? Где войска стояли… Красноармеец подошел, покурить попросил…
Шофер вдруг опять разразился хохотом.
– Верно, дурак!.. Я Петру Иванычу показываю, а он сомневается. Вон, говорю, где они размещены. Ну а этот подошел и все рассказал… Побольше бы таких дураков, – говорил он сквозь смех.
В этот момент загудела сирена, и шофер нахмурился и замолчал. Некоторое время все молчали, прислушиваясь.
– Хуже всего, когда она воет, – сказала жена.
– А ты не бойся. Здесь не будет бомбить.
– А вдруг сорвется нечаянно?
– Как она может сорваться? Там техника. Немцы – народ аккуратный, зря не будут бомбы кидать. Они знают, куда надо… Верно, Степан?
– Верно! – согласился Мишка.
Вой сирены кончился. Наступила тишина. Шофер встал и потянулся.
– Спать пора. Завтра чуть свет подниматься, – сказал он, направляясь в соседнюю комнату. – Ну, Степан, давай ложиться, а утром я тебя подброшу по пути. Постели ему, Катя.
Но Мишка не собирался оставаться на ночь в этой берлоге. Он встал из-за стола, чинно поблагодарил хозяйку и пошел к выходной двери.
– Скажите, где у вас это… уборная? – спросил он.
– А как выйдешь в прихожую, сразу налево дверь будет. Ты возьми лампу.
Мишка покосился на керосиновую лампу, в которой еле мерцал привернутый фитиль, и спросил:
– А там разве нет электричества?
– Нету. Вывернули лампочку, а то через щели свет видно.
Захватив лампу, Мишка вышел в прихожую. Дверь на улицу он сразу увидел. Он, крадучись, сделал несколько шагов к ней, поставил лампу на пол, снял крюк и распахнул дверь. Холодный воздух охватил его, и Мишка невольно вздрогнул. «Может быть, остаться до утра? – подумал он, но тут же отбросил эту мысль. – А вдруг придет однорукий? Нет. Времени терять нельзя». Он вышел на улицу. Глаза, как это бывает при переходе от света к темноте, ничего не видели. Вытянув руку вперед, мальчик нащупал забор и пошел вдоль него. «Надо хотя бы чем-нибудь отметить дом», – подумал он. В конце забора он сорвал пучок мокрой травы и торопливо запихнул ее между рейками. Захрустел песок, затем Мишка споткнулся о дощатый тротуар и наконец почувствовал под ногами булыжники мостовой. Где-то вправо от него блеснул фонарик. Мишка быстро зашагал на огонек. Глаза постепенно привыкали к темноте, он уже различал вокруг себя силуэты домов и деревьев. Вдруг перед ним выросла темная фигура и загородила ему дорогу. Яркий луч фонарика ослепил глаза. От неожиданности Мишка шарахнулся в сторону.
– Кто такой? Стой! Пропуск есть?
– А ты кто такой, чтобы пропуска спрашивать? – ответил мальчик, разобрав по голосу, что перед ним какой-то старик.
– Я ответственный дежурный. Предъяви пропуск!
– А чего ты мне в глаза светишь? Отверни фонарь! – рассердился Мишка. – Какая это улица?
– Белосельская, – неуверенно сказал старик, сбитый с толку повелительным тоном мальчика.
– А номер дома?
– Который?
– Да вот этот. – Мишка ткнул рукой в сторону.
– Этот? Пятьдесят шесть.
– Понятно. А теперь веди меня скорей, куда надо.
– Куда?
– К начальнику. В милицию или в штаб… Где у вас штаб обороны?
– Н-не знаю… – замялся старик. Он теперь, видимо, и сам был не рад, что остановил мальчишку.
– Веди скорей! Пропуска у меня нет.
– Ладно уж, иди. Тебе спать пора, – добродушно сказал старик.
– Какой же ты дежурный? – возмутился Мишка. – Задержал, а теперь на попятный. А может, я фашист, с парашютом спустился?
– Не болтай языком-то! Иди, пока не попало.
Старик отошел от него.
– Слышишь, дед? – крикнул Мишка. – Где у вас милиция?
– Отцепись! Ничего я не знаю. Иди своей дорогой. – Старик сел на лавочку перед домом.
Мишка остановился в раздумье. В его распоряжении было мало времени. Дорога́ каждая минута, а если он будет сам искать милицию или штаб в незнакомой местности, то шофер, пожалуй, успеет скрыться. Выход был один: рассердить старика, чтобы тот отвел его в милицию.
– Эх ты, дежурный! На лавочку уселся и уже захрапел! А тоже мне: «Стой! Пропуск есть?» – передразнил он старика.
– Не хулигань, парень! Иди, пока цел! – с угрозой проворчал старик.
– Очень я тебя испугался. Ах! Ах! Держите меня, я в обморок падаю от страха!..
Он добился своего. Выведенный из себя, старик подошел и схватил Мишку за шиворот.
– Не хочешь по-хорошему – на себя пеняй! Идем!
Они прошли несколько домов и остановились.
– Маша! – крикнул старик в темноту. Ему отозвался молодой женский голос. – Маша, отведи-ка этого фрукта в милицию и скажи, что он без пропуска ходит. И скажи еще, что хулиганит. Скажи, что меня всячески поносил при исполнении служебных обязанностей. Поняла?
– Он убежит от меня, дедушка.
– Не посмеет.
– Никуда я не побегу. Ведите скорей, – сказал Мишка нетерпеливо.
Девушка внимательно посмотрела на задержанного. Она была одного роста с Мишкой и явно боялась этого отчаянного парня, который сам напрашивается в милицию.
– Куда идти? – спросил Мишка и, не дожидаясь ответа, быстро зашагал по дороге, изредка оглядываясь назад.
Конвойная не отставала, однако шла на почтительном расстоянии.
– Теперь направо надо свернуть, – сказала она у переулка.
– Сюда, что ли? Да ты иди вперед. Улицы у вас… как в деревне, – проворчал Мишка, поджидая своего конвоира.
