Николаев поставил пакет на диван и заявил:
— Эти суки-эскулапы даже осмотра нормального не провели. Глянули бумаги из госпиталя, снимки и тут же вынесли вердикт: не годен для службы в отряде «Z» и в других подразделениях специального или особого назначения, ограниченно годен для прохождения службы в строевых частях. Вот так, Валера. Говорят, что отвоевался я. Но это не так. Мне лучше знать!
— С медиками спорить бесполезно, Рома.
— Да знаю.
— А чем тебе было бы хуже в штабе?
— Я и штаб? Это, командир, несовместимо. К черту этот штаб. Я решил уйти на гражданку. Выслуга есть, пенсию назначат, по условиям контракта квартиру в Москве предоставят. Да, Трепанов намекал, что хату могут дать в столице, но она мне не особо нужна. Мне от родителей дом в деревне достался. Хороший, крепкий, с садом, прямо у пруда и леса.
— Где это?
— Село Шанино.
— Так оно недалеко от дачного поселка в Дронино.
— Километров тридцать. Соседями будем.
— И чем же ты, Рома, намерен заниматься в деревне? Живность разводить? Пчел? Или огородничать?
— Да сдались мне эти куры, свиньи, пчелы, огород! Поначалу ни хрена делать не буду, а дальше посмотрим. Может, женюсь.
— Понятно. Только надоест тебе самогон жрать да бездельничать.
— Тогда в Москву приеду. Служебная-то хата за мной останется до выделения постоянного жилья. А в Москве есть чем заняться.
— Нормальным людям, Рома. — Седов вздохнул. — А мы не такие. Мы люди войны, покой нам противопоказан.
— Поживем — увидим.
Седов поднялся, прошелся по кабинету и проговорил:
— Ты меня послушай. Не хочешь служить в штабе, дело твое. У тебя еще есть шанс вернуться в отряд.
Николаев с удивлением посмотрел на командира и сказал:
— Не понял! Какой, Валера, шанс, если медкомиссия списала меня?
— И тем не менее он есть. Я с Белоноговым разговаривал. Если ты не вдашься в пьянку, не плюнешь на себя, а займешься собой, постараешься восстановить боевую физическую форму, то через год генерал выведет тебя на повторную медицинскую комиссию. Возможно, он добьется переосвидетельствования и раньше. В случае положительного результата, признания тебя годным для службы в спецподразделениях, последует призыв из запаса. Ты вновь будешь введен в строй отряда, если его не разгонят до того времени. Даже если так случится, то боевую группу «Тень» начальство обязательно сохранит. Вернешься?
— Ты это серьезно, Валера?
— Я передал тебе то, что услышал от генерал-полковника Белоногова. Он, как ты знаешь, слов на ветер не бросает. Генерал просил меня поговорить с тобой, что я и делаю.
— Год, говоришь? — задумчиво произнес Николаев. — Это пустяки. Но мне нужна программа восстановления и консультации.
— Майор Цейман составит для тебя программу и проконсультирует, если понадобится.
— Он же тоже на пенсию собирался.
— Уйдет Цейман, придет другой. Без помощи ты не останешься. Так что я бы тебе посоветовал отозвать рапорт, пока не поздно, и пойти служить в штаб.
— Нет, — категорично заявил Николаев. — В штаб не пойду. Какая там у прапорщика должность? Мальчик на побегушках. Даже в секретном отделе. Или мелкая канцелярская крыса. Это, Валера, не для меня.
— Смотри сам. Я не могу навязывать тебе решение. Что в пакете? Водка?
Николаев улыбнулся и ответил:
— Не только. Есть вискарь, коньяк и закуска.
— Зачем?
— Ну ты даешь, командир? Должен же я проставиться ребятам по случаю скорого завершения карьеры! Пусть и временного, во что мне, признаться, верится с трудом.
Седов посмотрел на боевого товарища и заметил:
— По-моему, ты уже выпил.
— Конечно. Из штаба сразу поехал в кабак, — подтвердил Николаев.
— Странно, что не разнес его. Или я заблуждаюсь?
— Не разнес. Повода не представилось. Встретили как обычно, заказ приняли быстро, официант вел себя до блевоты вежливо, и в зале пусто. Не к кому было прицепиться. Так и посидел в тоске да печали. Потом заглянул я в супермаркет и поехал сюда.
— Пьяный за рулем!
— Да какой я пьяный? Принял-то всего триста граммов. А что это для меня? Затравка!..
— Так ты решил закончить пьянку здесь, на режимном объекте?
— Ты о чем, командир? Для пьянки пришлось бы машину спиртного завозить, а у меня водки полтора литра, бутылка виски да пузырь «Арарата». Какая тут может быть пьянка? Так, посидим немножечко, если, конечно, ты разрешишь.
Седов вздохнул и проговорил:
— И разрешить отвальную на объекте не имею права, и запретить не могу, не по-человечески будет. Но проставишься ты вечером, после ужина.
— Так, может, тогда еще пойла прикупить?
— Рома, кому, как не тебе, должно быть известно, что у нас стоит только начать, а потом конца-края не видно. Учти, нажраться парням не дам. Тебя сегодня никуда с базы не отпущу. Если надумаешь уехать, то только утром, понял?
— Так точно, командир.
— Поверь, Рома, мне очень жаль, что так получилось. В Норвегии я должен был найти другое решение, ведь предполагал же удар в спину.
— Не вини себя, командир. Ты действовал верно, но война есть война. Она без потерь не бывает. Да, нам чаще везло, однако всему когда-то приходит конец. Так произошло в Норвегии. А в Африке отряд сокращенным составом провел две боевые операции, и не было ни одного пострадавшего.
— Ладно, Рома, поговорим еще. Смотрю, тебе не терпится с ребятами встретиться.
— Ты прав. Не поверишь, тосковал я по ним.
— Почему не поверю? Иди, Рома, но пакет оставь здесь. Если у тебя и в багажнике есть запасы, то лучше передай их подполковнику Крылову, не порть вечер.
— Конечно, командир. А в багажнике у меня только закуска да домкрат с балонным ключом. Даже огнетушителя и знака аварийной остановки нет. — Николаев встал. — Эх, хорошо здесь. Как дома. Не верится, что я уже в гостях. Ладно, Валера, пойду. Да, кстати, где сейчас парни?
— В спортзале, — посмотрев на часы, ответил Седов. — Передай Беку, что я разрешил прекратить занятия.
— Спасибо, Валера.
— Не за что.
Вечер прошел спокойно. Седов выпил три рюмки и контролировал ситуацию. Впрочем, она не требовала особого надзора. Офицеры спецназа вспоминали боевые выходы, поднимали тосты за Николаева. Они разошлись к отбою, перенесенному командиром отряда на полночь.
Утром Седов вышел проводить прапорщика. Погода стояла холодная, небо обложили тучи.
Николаев сказал:
