— Представляешь, Рома, я даже подумать не могла, что меня так приветливо встретят! Словно я краля какая, а не провинциальная торговка. Твоего товарища, Анатолия, в магазине сильно уважают. Сам директор принял нас, расспросил меня, кем работала. Его совершенно не смутило, что я торговала в сельпо.
— Что хорошо встретил, это понятно. — Николаев улыбнулся. — Иначе и быть не могло. На чем порешили?
— В смысле?
— Чем конкретно заниматься будешь?
— Сначала пойду в отдел хозяйственных товаров. Он не очень большой, покупателей не так много. Две недели стажировки, потом самостоятельная секция.
— Если тебе аванс тридцать тысяч заплатили, то зарплата не меньше пятидесяти, так?
— Больше, Рома. Обещали шестьдесят тысяч, представляешь, а еще премии всякие да какие-то бонусы. Полный социальный пакет, только надо, чтобы я зарегистрировалась по месту жительства. Но Анатолий Владимирович сказал, что с этим проблем не будет.
Николаев опять улыбнулся и заявил:
— Ну, если сам Анатолий Владимирович сказал, то, значит, не будет.
— Ты не хочешь, чтобы я здесь жила?
— Почему? Ради бога. Хоть по-человечески вечером домой стану возвращаться, не в холостяцкую халупу, а в уютную, чистую квартиру.
— И женщина всегда под рукой, да?
— Женщина, Катя, может завести себе жениха. Ведь в гипермаркетах наверняка полно красивых, упакованных мужчин.
— О чем ты говоришь, Рома? Я ведь ехала сюда не за этим.
— Ладно.
Вечер прошел быстро. Катя убрала комнату, вымыла посуду. В половине первого они легли в постель.
В девять утра Николаев вывел «Ниссан» на площадь. Там, где он стоял вчера, места не было. Его заняла черная «Волга». Роману пришлось втискиваться в другой ряд. С трудом, стараясь не зацепить соседний автомобиль, Николаев припарковался и выбрался из машины.
К нему подошел мужчина лет сорока пяти и спросил:
— Новенький, значит?
Роман, прикуривая сигарету, проговорил:
— Вообще-то в приличном обществе сначала принято приветствовать незнакомого человека, представиться.
— Да что ты? Ладно, я — бригадир, Геннадий Павлович Ильин, по-простому Палыч.
— Очень рад. Меня зовут Роман, фамилия Николаев. Отчества не называю, ни к чему. Ты подошел просто познакомиться или как?
— Или как, Роман Николаев.
— Слушаю тебя.
— Нет, парень, это я тебя слушаю. Мне тут мужики сказали, что блатной ты, от Графа разрешение получил на работу, да и с местным ментовским начальством корешишься.
— Насчет мента ты слова подбирай, Палыч. Он мой друг, росли вместе.
— Это хорошо. Только запомни, парень, майор твой для нас не указ. Граф в дела шоферские не лезет, так что прямой начальник у тебя я.
Николаев быстро выкурил сигарету и осведомился:
— Что дальше, начальник?
— А ты не борзей, а слушай, что тебе говорить буду, если, конечно, не хочешь крупных неприятностей.
Николаев вздохнул:
— Если бы ты знал, сколько раз мне угрожали! Еще чаще действовали без слов, не по-детски, серьезно. И ничего, как видишь, живой, здоровый.
— Про то, что ты служил в каком-то спецназе, я тоже в курсе. У нас здесь много ребят, которые воевали в Афгане и Чечне, так что не бравируй.
— Я не бравирую, просто говорю, что не надо мне угрожать, давить. Если что по делу желаешь сказать, то говори. Я здесь действительно человек новый, всех местных правил знать не могу.
— Ты вчера чего клиента сманил? Тут очередь. Надо было ждать своего пассажира. А ты? Не только внаглую мужика забрал, да еще и таксу вполовину сбил. Так, Рома, нельзя.
— Клиент не хотел ехать за штуку, а водилы не собирались везти его за меньшую сумму. Мне что оставалось? Ждать, пока он пошлет всех на хер и снимет частника за углом? Я пришел сюда зарабатывать и буду это делать. Мне, Палыч, бабки нужны. Очередь, говоришь? Так ты бригадир, вот и определи, кто за кем стоит в этой очереди. А то толпа гуртуется, не пойми чего перетирает.
— Ты еще поучи меня.
— Нет, Палыч, не буду, потому как без толку. Я готов подчиняться справедливым порядкам и правилам. Если лучшие куски достаются избранным, а мне вы уготовили роль сборщика огрызков, то таким законам я подчиняться не собираюсь. Я ничем не хуже, чем ты и другие водители, впрочем, и не лучше. Но постоять за себя умею. Так что если кто-то вздумает напакостить, колеса пробить, фару или стекло расколотить, то пусть сразу отбросят эту мысль. Поймаю и накажу. А я, Палыч, это делать умею.
— Против всех идешь?
— Ты так ничего не понял. Будет все по-людски — и я стану как все. Я добро помню, Палыч, но и зла не забываю.
От тротуара раздался голос молодой девушки:
— До технического университета кто поедет?
Николаев улыбнулся бригадиру и спросил:
— Так кто, Палыч, должен вести пассажира? Или невыгодная поездка? Что-то я не вижу первого по очереди.
— Вези!
— Вот тебе и правила.
— Ты, парень, о разговоре нашем не забудь.
— Я запомню, ты тоже постарайся.
— За стоянку мне каждый месяц по тысяче.
— А за очередь не добавить? Я знаю кому, сколько и когда платить. Девушка! — Николаев повернулся к студентке. — Прошу сюда, пожалуйста.
Как только Николаев отъехал, к бригадиру подошел водитель со шрамом на правой щеке?
— Ну что, Палыч?
— Ничего. Дерзкий мужичок.
— Слышал, он в спецназе каком-то служил.
Ильин повысил голос:
— А плевать, где он служил, и вообще, что это за тип. У нас свои порядки, и нарушать их не позволительно никому.
— Похоже, у этого мужичка другое мнение.
— Тем хуже для него.
— Учить будем или подождем?
— Чего ждать, Вася? Собирай наших ребят, обсудим, где и как прижмем этого спецназовца.
Василий, среди таксистов Кривой и Шрам, кивнул:
— Добро. Когда собрать?
— А прямо сейчас.
— На стоянке только Серый и Степан.
— Мало? Или ты хочешь на одного борзого вояку всю бригаду вывести?
— Знаешь, как бы Граф не вмешался. Все же Николаев с его разрешения встал здесь.
— Граф в шоферские дела не лезет.
— А мент?
— Шарнин? — Ильин задумался. — Тот, сука, может впрячься за корешка своего. Поэтому проучить его надо быстро, но серьезно, чтобы не побежал жаловаться к майору.
