Утром невыспавшийся Виктор поднялся и прямиком отправился на берег. Николай уже был там, больше никого из браконьеров видно не было. Рыжов одет по-рыбацки — наверное, они только что закончили работу.
Разговор получился коротким и деловым. Николай повторил сумму и сказал, что нужно делать. Повторно договорились встретиться в этот же день вечером. И Панченко, хоть и сказал, что подумает, трясясь в автобусе по дороге на работу, уже знал, что согласится…
Глава четвертая
В магазине было людно. Возле прилавка собралась целая толпа. Продавщица Надя, подперев прилавок пышными, похожими на спелые дыни грудями, с улыбкой на полных, румяных губах, с интересом прислушивалась к разговору. В центре толпы стоял сухонький, седенький старичок, который, возбужденно размахивая худыми руками, рассказывал:
— Выхожу, значит, на крыльцо… Луна блестит, звезды мерцают…
— Дед, ну ты прямо как Пушкин говоришь! — с усмешкой перебил старика плотный, чернявый мужчина лет сорока, одетый в выгоревшую на солнце некогда синюю футболку и серые брюки.
— Тебе неинтересно — не слушай! — повернувшись к нему, сказал дед.
— Да ладно тебе, дед Харитон, рассказывай дальше! — примирительно попросил веснушчатый парнишка, с интересом глядя на деда и слушая его историю. — А ты, дядь Саш, не перебивай!
Чернявый дядя Саша лишь снова усмехнулся, пробормотав что-то себе в усы. А дед, приободренный поддержкой столпившихся вокруг односельчан, продолжал:
— Так вот, луна, значит, светит так, будто день на улице! Вот вся-вся округа видна как на ладони! Ну, и решил я пройтись по улице, подышать свежим воздухом, а то сон никак не идет, хоть ты лопни! Ну, и пошел себе потихонечку. А вокруг ти-и-ихо так, покойно… Иду я себе, значит, думаю, и сам не заметил, как до реки дошагал. И вдаль всматриваюсь. Река плещет себе, нервы мои сердечные успокаивает…
Кто-то в толпе прыснул, услышав последнюю дедову формулировку. Харитон неодобрительно сверкнул бледно-голубыми глазами, выискивая взглядом провинившегося. Катя Звонарева, молодая особа, работавшая на почте, виновато отвела глаза и захлопала пушистыми ресницами. Остальные хранили молчание. Дед прокашлялся и повел рассказ дальше более строгим голосом:
— Смотрю, значит, вдаль, на острова. И вдруг вижу: над дальним островом словно туман сгустился… Батюшки, думаю, откуда ж ему взяться в такую ясную погоду?
Дед картинно прижал руки к груди и обвел взглядом слушающих. Надо сказать, манера рассказа его была очень артистичной, дед словно в лицах описывал произошедшие с ним события. Это возымело свое действие: слушали его затаив дыхание. Сельский народ вообще падок до всякого рода таинственных историй, а если еще они рассказывались напевно, театрально, намеренно желая привлечь интерес, то успех говорившему и вовсе был обеспечен. Дед Харитон явно был польщен тем, что стал предметом всеобщего внимания. Человек он одинокий, жилось ему довольно скучно, так что любое мало-мальски неординарное событие воспринималось им как сенсация. Жизнь его земляков, даже тех, кто моложе и занят многочисленными повседневными делами, также бедна впечатлениями, так что благодарная публика слушала с удовольствием. И он намеренно тянул время, продлевая свой рассказ и усиливая нетерпение слушающих.
— Вот, значит, — продолжал дед. — Туман сгущается, на землю опускается и движется… До берега доходит и по воде стелиться продолжает.
— Ну и что? — не выдержал кто-то. — Подумаешь, туман!
Дед смерил его строгим взглядом.
— Вот и подумай! — отрезал он. — Откуда туману в ясную погоду взяться? Главное, на моей стороне светлынь стоит, а на острове туман! И только на одном! Он один, остров этот, в густой пелене скрылся так, что его и не разглядеть. А другие острова — вот они, все до одного различимые!
Парень, бросивший последнюю реплику, выражая скепсис, скривился. Но дед, кажется, приберег самое интересное напоследок, потому что обвел слушателей многозначительным взглядом, выдержал паузу и зловеще проговорил:
— И вдруг посреди тумана фигура из-под земли вырастает! Громадная — метра два в вышину! И к воде направляется… Вошла она в реку и прямо по воде пошла! Тут-то у меня сердце в пятки и ушло! Чую, бежать надо, а не могу: ноги словно в землю вросли! Ну, думаю, конец мне пришел! Сейчас дойдет до меня и под воду утащит!
Старик прихлопнул себя руками по тощеньким бедрам, наглядно показывая, какого страха натерпелся в ту жуткую минуту. Кто-то в толпе испуганно ахнул. Старик в душе порадовался такой реакции.
— Кто же это был-то? На острове… На дальнем, говорите? — спросила Катя Звонарева.
— На каком — не понять. Но на одном из самых дальних, — кивнул дед.
— Да туда никто сроду не забирался! — покачала головой Катя.
— Места глухие, запутанные! — подтвердил и Серега Воеводин, не без любопытства слушая рассказ деда.
Он находился в приподнятом настроении, поскольку успел пообщаться с ашотовскими работниками. Этих трех мужиков, Николая, Михаила и Павла, он недолюбливал. Впрочем, как и все в селе. Но сейчас его это не заботило. Нужны были деньги, а личные чувства в таком деле только мешают. Следовало настроиться и сказать себе: я здесь просто зарабатываю деньги, и остальное меня не волнует. Вот он и настроился.
Мужики взять согласились, и слава богу. И денег обещали даже больше, чем он ожидал. У них как раз какие-то другие дела организовались, и помощникам они были рады. Кстати, и Витька Панченко наконец решился вместе с ним идти, а они с детства знакомы, так что все наилучшим образом складывается. Судьба сама в руки дает такой шанс, какой нельзя упускать!
Послезавтра должны приехать ребята, Сергей к тому времени уже получит деньги, так что будет чем встретить. А то прямо неудобно: звал-звал в гости, а принимать будет картошкой в мундире, что ли? Они-то у себя в Волгограде, небось, приподнялись за это время, не то что он…
Сергей вспомнил о том, чем занимался все эти пять лет, и вздохнул. Нет, никаких упаднических мыслей сегодня! Все будет хорошо, скоро все изменится. И он уже никогда не вернется к тем временам, когда думал, как бы наскрести денег на подарок жене ко дню рождения. Или ломать голову, где их брать на оплату детского садика. Поэтому Воеводин снова повернулся к сгрудившейся толпе и вслушался в занимательные россказни деда Харитона. В том, что это россказни, он не сомневался: Сергей прожил в Бережном всю жизнь и отлично знал здешние окрестности, в том числе и водные. Островов тут тьма, а на дальние, спрятанные в густых камышах, никогда не плавал никто из местных, не говоря уже о посторонних. Там запросто можно заплутаться и сгинуть. Он и сам-то не был уверен, что добрался бы до тех островов. Да там и делать нечего: лодка не причалит — камышей полно. Сети тоже не поставишь, зацепятся, запутаются. Так что места бесполезные. Кому там что могло понадобиться? Разве что призраку, а в призраков Сергей не верил.
Он исподлобья огляделся. А вот другие, похоже, верят. Катька Звонарева аж рот раскрыла, слушает. Ну, она-то молодая еще, глупая, это понятно. Но и Генка-вдовец слушает, затаив дыхание. Но он тоже ладно: не местный, ему это, может, и правдоподобным покажется. А остальные, видимо, увлечены просто в силу деревенского менталитета, падкого на всякие таинственные сказки и легенды. Дед Харитон же, кажется, сам искренне верит в свой рассказ. Сергей симпатизировал деду Харитону: он был не злым и безобидным, никогда ни к кому не цеплялся, не поучал и не вредничал. Обожал своего внука Игоря, постоянно о нем рассказывал. Вот и теперь прожужжал о нем все уши, что внук должен скоро наведаться в гости.
