— Он не отвечает, Юрий Константинович. Наверное, уже в пути. Я перезвоню ему через минутку.
— Не надо! — Кравченко резким движением выдернул у девушки трубку и шмякнул ее на рычаг, после чего, круто развернувшись, направился к выходу из приемной.
«Совсем обнаглели! — раздраженно думал он, крупными шагами идя через двор к воротам и, пожалуй, впервые не замечая ненавистного ему запаха. — Всех поувольняю к чертовой матери!»
Он щелкнул пультом, рывком распахнул дверцу машины и включил двигатель. Повернув ключ, вывел машину на дорогу и поехал в сторону трассы, ведущей в город. Юрий Константинович терпеть не мог длительные поездки за рулем и в таких случаях предпочитал пользоваться услугами водителя. Но сейчас ждать, когда этот разгильдяй соизволит явиться на работу, он не мог. И то, что он был вынужден сесть за руль сам, было дополнительным фактором его негативного настроения, испорченного звонком Богатырева.
Он не знал, что Дмитрий Васильевич Богатырев пребывает ничуть не в лучшем расположении духа. Полчаса назад, когда он еще только собирался ехать на службу в департамент, ему позвонил его давний приятель из Москвы. С приятелем этим по фамилии Коновалов они вместе начинали карьеру, а до этого учились в экономическом институте. Потом тому повезло — он перебрался в столицу и устроился в министерство финансов, а Дмитрий Васильевич остался на весьма хлебной должности руководителя департамента городского хозяйства, но всего лишь города Астрахани. При этом они всегда оставались на связи, имели общие взаимовыгодные дела, обменивались информацией, а порой помогали друг другу.
Вот и сейчас Дмитрий Васильевич, не подозревавший ничего экстраординарного, добродушно приветствовал приятеля. Однако тот был сух и деловит.
— Дима, мне сейчас рассусоливать некогда, и тебе советую поторопиться.
— Что такое? — моментально принял деловой тон Богатырев.
— Про президентскую программу о спасении рыб осетровых пород слыхал? Молодец, не отстаешь от жизни. Значит, программа эта активно внедряется, а попутно, как ты понимаешь, засуетились проверяющие органы. Ищут, чем поживиться. Памятуя о том, где ты живешь, я настоятельно тебя об этом извещаю. Понимаешь, к чему клоню?
— Не совсем, — признался Богатырев.
Он, разумеется, осознавал, что программа так или иначе коснется их области, но пока не очень это связывал лично с собой.
— У тебя там, кажется, заводик икорный шурует? — досадуя на непонятливость приятеля, прямым текстом сказал Коновалов.
— Ну да. Работает.
— Помню-помню… И икорку, которой ты нас потчуешь, очень даже уважаю. Только ты вот что. В связи с тем, что я тебе сказал, заводик пока прикрой. Не государственный он у тебя, заводик-то. Это местные власти ты обходишь, а со столичными такой вариант не прокатит. Мало того что голова твоя начальственная с плеч полетит, так еще многих за собой потянуть можешь. Но и это еще не все, — продолжал чиновник. — Узнал я еще по неофициальным каналам, что один наш человечек туда в отпуск направляется. Ну, якобы в отпуск…
— А на самом деле? — спросил Дмитрий Васильевич. — Что у него на уме?
— Что у него на уме, я понятия не имею. Но думаю, что ты должен понимать м-м-м… пикантность ситуации.
— Понял, — на сей раз ответил Богатырев. — Спасибо за предупреждение.
— Не за что, — небрежно бросил собеседник. — На всякий случай уточняю: человек этот ваши края хорошо знает. Так что провести его будет сложно.
— Большой человек? — уточнил Богатырев.
— Да не слишком. Зовут Игорь Голубев, капитан полиции. Служит в отделе. По сути, обычный мент. Но неприятности может доставить немаленькие. Особенно если стуканет куда повыше. А он, насколько я узнал про его натуру, стуканет обязательно. Так что ты уж постарайся, чтобы ему придраться было не к чему. Ну, с этим делом ты разберешься, не мне тебя учить. Все, бывай!
— Бывай, — ответил Богатырев безрадостным тоном.
Только этого ему не хватало! Так все хорошо шло, все каналы налажены, все подмазаны, никто ничего не требует. Теперь замучают проверками!
Богатырев с мрачным видом забарабанил пальцами по крышке письменного стола из резного дуба, стоявшего в его домашнем кабинете. То, что работа завода на время встанет, — не страшно. Страшило его другое. Завод, директором которого был Юрий Константинович Кравченко, работал на территории Астраханской области незаконно. Точнее, работать-то он, может, и имел полное право, так как числился под невинной вывеской «Рыбоперерабатывающий комбинат». Но вот продукция, выпускаемая на нем и именуемая черной икрой, реализовывалась нелегально.
В России на черную икру существует государственная монополия. А это означает, что заниматься производством и продажей черной икры могут только госпредприятия, имеющие специализированную лицензию. Завод Богатырева такой лицензии иметь, естественно, не мог. Однако имел. Имел весь пакет необходимых документов. А подпись под этими документами стояла его, Дмитрия Васильевича Богатырева.
Разумеется, завод организовался не с бухты-барахты и не по воле одного лишь Юрия Константиновича. Сам по себе Кравченко ничего бы добиться не смог, его бы съели мгновенно. В дело были вовлечены многие органы: полиция, рыбнадзор, городские власти… Более того, информация просочилась и дальше, к столичным чиновничьим шишкам, державшим богатые осетрами географические места под особым контролем. Икорный бизнес — один из самых доходных в мире, кому захочется упустить кусок от такого пирога, имея для этого возможность его отхватить?
Посему все были в курсе и никто не возражал против того, чтобы в Астраханской области появился завод по производству черной икры. Разумеется, при условии отчисления дивидендов. И дивиденды эти благополучно расходились по разным инстанциям. Денег в карманах чиновников и других власть имущих оседала прорва. Но даже и при этом хватало всем. Все были довольны — от самого низа, рыбаков-браконьеров, занимавшихся непосредственно отловом рыбы, до самых крупных чинов.
И Дмитрий Васильевич был доволен. Но одна-единственная закавыка не давала ему в полной мере наслаждаться установившимся порядком: пресловутая подпись. Как ни крути, а разрешение выдавал он. Ну, и еще несколько инстанций, но они уже шли за ним: санэпиднадзор, налоговики и прочие. Главным было веское слово Богатырева, материально воплощенное в размашистой подписи на документах.
Разумеется, в курсе дела был и Коновалов, очень любивший черную икру. Продукция с местного завода самого лучшего качества регулярно отсылалась в столицу для него и таких же сытых чинуш, занявших удобное место в верхушке городской власти. Любил Коновалов периодически и сам наведываться в Астраханскую область, порыбачить здесь спокойно на новенькой «Ямахе» и отведать наисвежайших рыбных яств. Богатырев всегда встречал его с распростертыми объятиями, заботясь, чтобы отдых московского гостя был обеспечен по высшему разряду.
Только Коновалову что: он поел-попил, отдохнул и к себе уехал. Формально он ни к икре, ни к заводу не имел ни малейшего отношения. Более того, Богатырев был уверен: коснись дело непосредственно Коновалова, тот с самым серьезным и непререкаемым видом будет разглагольствовать со страниц прессы или с экрана телевизора о том, насколько важна в нынешнее время борьба с коррупцией, прочно пустившей корни в российской действительности. Что борьба эта должна быть суровой и беспощадной и что наказание замазанным во взяточничестве чиновникам и всем остальным звеньям цепочки должно быть самым строгим. При этом он будет хмурить брови и принимать чрезвычайно озабоченный вид. Что ж, по-человечески его можно понять. И если начистоту, то Дмитрий Васильевич и сам в подобной ситуации вел бы себя точно так же. Собственная шкура и место дороже всего. Он, конечно, понимал, что Коновалов не бросит его одного на съедение, поможет чем может. И слава богу, что предупредил. Но в случае если Богатырева решат «уйти», Коновалов моментально отойдет в сторону и сделает вид, что никаких дел с этим человеком не имеет и вообще крайне не одобряет подобное поведение морально разложившихся чиновников. А это означает, что решать назревающие проблемы Дмитрий Васильевич большей частью будет сам…
