– Лучше на рынке поискать.
– Ну, пойдем тогда на рынок.
Они быстро зашагали по набережной. Пройдя Горбатый мостик, свернули на Фонтанку, затем по улице Чайковского вышли на Литейный. Здесь им перерезала дорогу военная колонна с новыми пушками. Молодые красноармейцы с довольной улыбкой поглядывали по сторонам.
– Вот это пушечки! – с восторгом сказал Степа. – Эта долбанет так долбанет.
– Маленькие.
– Маленькие, да удаленькие. Стволы-то какие длинные! Все пробьет насквозь.
Ребята первый раз видели подобную технику. Такие пушки, видимо, были новинкой, потому что на довоенных парадах они бы не ускользнули от внимания ребят. Глядя на артиллеристов, захотелось быть самим на их месте, двигаться на фронт и бить врага.
Они пошли по Литейному, рядом с колонной.
Новенькие пушки как нельзя лучше действовали на настроение ленинградцев. На лицах встречных пешеходов ребята подметили гордые и радостные улыбки.
– …Я верю в русский народ, Павел Федорович, – услышали ребята голос за собой. – Это самый талантливый народ на земле. В такие короткие сроки мы освоили самую сложную технику. Раньше говорили, что мы можем только землю ковырять, да и то первобытным способом. А теперь? И в воздухе, и на воде, и на земле – везде русские как дома. Простой деревенский парень, который и в городе-то никогда не бывал, – через полгода первоклассный летчик.
Степа оглянулся. Говоривший был мужчина средних лет, в шинели, с портфелем под мышкой и в больших роговых очках. Рядом с ним шагал пожилой человек в штатском, высокий, с длинным носом.
– На колесах – резина. Все честь честью, – сказал второй. – А ведь они в Ленинграде делались.
– В Ленинграде.
– Лошади сытые, и сбруя новая.
– Вы все с хозяйственной точки зрения, Павел Федорович.
Из подъезда дома на дорогу выскочили две женщины в домашних блузках.
– Бейте их крепче, товарищи! – крикнула одна и замахала платком.
Ехавший впереди расчета командир козырнул и, улыбаясь, закивал головой.
В ответ ему замахали пешеходы, а красноармейцы взяли под козырек.
Около Кирочной ребятам удалось проскочить через улицу в интервале между подразделениями.
У входа на рынок остановились.
– Народу-то сколько! Как тут его найдешь?
– Найдем. Иди за мной.
Они пошли между ларьками. Очень скоро Степа кого-то увидел и схватил приятеля за рукав.
– Стой! – скомандовал он. – Вижу!
Вася, думая, что тот увидел Мишу, вертел головой по сторонам.
– Где?
– Да вон… Куда ты смотришь? Смотри прямо. Резинку покупает.
Наконец и Вася увидел человека, черты которого он хорошо запомнил по фотографии. Горский стоял около ларька и внимательно разглядывал разложенный на прилавке товар.
– Степа, это же Горский, которого мы на огороде караулили, – зашептал Вася.
– А я что говорю.
– Вот здо́рово! Что теперь делать? Надо бы Мишку найти. Знаешь что? Я буду за ним следить, а ты скорей Мишку ищи.
– Не надо. Мы и без Мишки обойдемся. Вот если «туда» позвонить? Нет. Сделаем так… – горячо зашептал Степа. – Будем все записывать. Я читал в какой-то старинной книге про сыщика. Он интересное все записывал. Ты записывай все. Время записывай, что делает, записывай, куда пошел. А потом все подробно Буракову расскажем.
– Правильно.
– У тебя есть на чем записывать?
– Есть.
– На глазах у него не надо крутиться.
– Отойдем в сторонку.
Они отошли в конец прохода, откуда Горский был хорошо виден.
– Давай записывай. Резинку покупает, – шепнул Степа, толкнув приятеля в бок.
Вася достал записную книжку и занес первое наблюдение. Долго они ходили за Горским на почтительном расстоянии и старательно записывали все, что видели. Степе быстро наскучило это хождение, и он даже пожалел, что предложил такой план, но отступать было уже нельзя. Васю же, наоборот, чем дальше, тем сильней захватывала эта слежка. От волнения, спешки, сокращений и грубых ошибок записи у него получались малопонятные. Потом он и сам не мог разобрать, что записал:
«У магаз. см. бел. резинку. Не купил. Говор. с хоз. ход.».
«Ст. у ворт. Здорова л. с женч.».
«Ход. Ост. Молка куп. вып. стак.».
«Говр. с парнем заст. молния».
И все в таком духе. Ребятам уже наскучило ходить за Горским, когда они приблизились к решетке, огораживающей рынок со стороны улицы Некрасова. У выхода что-то случилось. В толпе послышался крик женщины, ругань…
Степа поравнялся с высоким человеком, глаза которого горели любопытством и рот был полуоткрыт.
– Что там? – спросил он ротозея.
– Вора поймали. Вон он как крутится. Ишь ты…
Из-за толпы Степа не видел, кто кого поймал, и хотел было протиснуться в самую гущу, но в этот момент Вася сердито окрикнул:
– Смотри, уходит!.. Не отставай!
Горский торопливо пробирался вдоль решетки к выходу. Выбравшись на улицу, ребята остановились.
– Ну, что теперь? – спросил Степа, провожая глазами удалявшуюся фигуру.
– Пошли за ним, – мотнув головой, сказал Вася.
– А сто́ит ли, Вася? – неуверенно спросил Степа.
– Ясно. Теперь мы узнаем, где он живет.
Вася знал, что его друг быстро загорался и так же быстро остывал, а поэтому не обращал внимания на нотки сомнения, появившиеся в его тоне.
– Только ты на него не смотри. Он по своим, а мы по своим делам, – говорил Вася, увлекая за собой приятеля и ускоряя шаги. – Это вредная контра. Миша говорил – хуже ракетчиков.
У Литейного проспекта Горский перешел на другую сторону улицы и стал на трамвайной остановке. Ребята задержались на углу.
– Трамвая ждет, – сказал Степа.
– Да.
– Ну а теперь что?
– Посмотрим сейчас. Ты не выглядывай из-за угла: увидит.
– Может, лучше майору позвонить?
– Сейчас не надо. Потом позвоним.
Подошел трамвай и закрыл Горского. Вместо стекол в вагоне была вставлена фанера, и не было видно, что делается с той стороны.
– Смотри по ногам. Уедет, – забеспокоился Вася, приседая на корточки.
– Ничего не видно.
– Уедет… Из-под носа уедет. Сел он?
