– Нашли, чем хвастать.
– А ты спроси, где это мы поранились.
– И спрашивать не желаю.
– Почему?
– Знаю, что по глупости. Подрались или что-нибудь в этом роде…
– Ничего подобного. Ты только послушай…
И ребята начали наперебой рассказывать о своих вчерашних похождениях, о том, как их, в конце концов, выручил знакомый по огородам шофер Трифонов, как он подвез их на машине до дому, как сегодня приходил к ним Бураков и категорически запретил ездить в Московский район заниматься разведкой, пока не скажет.
– А знаешь почему? – спросил Степа.
– Что «почему»?
– Почему он приказал больше не следить за Горским, если мы его опять встретим?
– Почему?
– Потому что уже все сделано.
– Это вы и сделали?
– А то кто же?
У Миши зашевелилось ревнивое чувство. Захотелось их обрезать, чтобы они не задирали нос, объяснить, что они дураки и что после этого им нельзя доверять ничего серьезного, что ничего еще не сделано и главное впереди. Захотелось, хотя бы намеком, дать понять, что вот перед ним, Мишей, поставлена действительно сложная задача. Но он легко подавил это желание.
Помолчали.
– А ты что делал вчера?
Миша вяло рассказал, что он поймал рыбу.
– И всё? – удивился Вася.
– Всё… Вечером дрова пилили.
На этом разговор закончился, и Миша ушел на судно.
Ребята, не удовлетворенные отношением Миши к их похождениям, отправились неизвестно зачем на Невский проспект. Вчерашний случай все еще волновал их. Хотелось какой-то бурной деятельности, новых подвигов, но ничего такого пока не предвиделось. Нужно было ехать в подсобное хозяйство. За ними уже приходили одноклассники, но ребята решили еще один день остаться в городе.
Сразу после разговора с Бураковым они пошли к Мише, единственному человеку, с которым можно откровенно говорить, а между тем он встретил их прохладно.
– Что это с ним? – удивился Степа. – Какой-то сам не свой.
– Ему завидно, что в подвал попал не он, а мы, – решил Вася. – Или рыбиной хвастает… Подумаешь, лососка! Каждый бы поймал мертвую.
На Марсовом поле кое-где копошились огородники, снимая остатки урожая. За углом загремел трамвай. Ребята побежали на остановку и сели в третий номер. Народу ехало много, и почти все женщины.
Доехав до Невского, Степа предложил слезть, на двенадцатом номере вернуться домой и после обеда отправиться в подсобное хозяйство.
– Едем до конца, – возразил Вася. – Посмотрим на окошко, какая там куча-то была…
– А что сказал Бураков?
– Так мы с трамвая не сойдем!
– Нет. Выходи.
Уже дверной автомат зашипел, когда ребята выскочили из вагона. Трамвай быстро пересекал Невский. В этот момент раздался оглушительный взрыв. Снаряд угодил под самый вагон. Стоявшие на остановках люди бросились под арки ворот. Послышались крики о помощи. Снова завыл снаряд и разорвался где-то внутри Гостиного Двора, и без того уже закопченного пожаром и разбомбленного в сорок первом году.
– Ложись! – крикнула девушка-милиционер, стоявшая на посту.
Многие послушались ее и легли на землю.
Крики о помощи остановили ребят.
– Пойдем. Туда же больше не попадет.
К трамваю со всех сторон приближались люди. Мимо мальчиков пробежал военный, а за ним устремились и они. Снаряды продолжали падать один за другим и рвались со страшным грохотом. Но, не обращая на это внимания, на помощь пострадавшим уже спешили девушки с носилками из команд МПВО соседних домов. Раненых вытаскивали из дымящегося вагона. Как только Степа, бежавший впереди, приблизился к трамваю, он увидел выбиравшуюся из вагона раненую женщину.
– Мальчик, мальчик, помоги!
Ребята подхватили женщину под руки, и она тяжелым грузом повисла на их плечах. Не зная, что делать с раненой, они потащили ее к тротуару.
Пронзительно взвизгивая, по пустому проспекту уже неслись машины «Скорой помощи». Ребята дотащили женщину до стены Публичной библиотеки. Из-за угла выехала санитарная машина и остановилась как раз напротив. Подбежал врач в халате.
– Положите ее! – приказал он.
Ребята осторожно опустили охающую женщину на асфальт. Степа дернул за рукав приятеля, и они, невольно приседая во время разрывов, побежали к поврежденному трамваю. Но там уже нечего было делать. Лишние люди только мешали.
– Убирайтесь отсюда! – крикнул военный, когда ребята сунулись в вагон.
Обиженные мальчики отошли к Гостиному Двору, прислонились к колонне и стали наблюдать.
Машины «Скорой помощи», одна за другой, с бешеной скоростью приезжали и уезжали. Со звоном прикатила пожарная команда.
Обстрел прекратился так же внезапно, как и начался.
– Вот если бы мы поехали!.. Говорил я тебе… – сказал Степа.
– «Говорил, говорил»! А ты знал, что ли?
– Васька, ты весь в крови!
– Где?
– Да и я тоже…
Это была чужая кровь.
– Интересно, как она? Выживет? – сказал Степа.
– Конечно, выживет.
– Куда ее ранило?
– В ноги, что ли?
– Пойдем посмотрим.
– Увезли, наверно.
– Двенадцатый идет. Бежим!
На углу еще стонали раненые; мертвых относили в сторону, пожарники возились с дымящимся разбитым вагоном, дворники торопливо сметали стекла, а между тем девушка-милиционер, стряхивая приставшую пыль, взмахнула палочкой, и снова тронулись трамваи, заспешили пешеходы.
* * *
Около двенадцати часов, после второго в этот день обстрела, Миша собрался поехать с Сысоевым к сестре, чтобы отвезти ей «обмундирование», но их вызвал старший механик.
– Вот что, товарищи! – сказал он, когда они вошли в каюту. – Важное задание. Срочно создается бригада технически опытных людей. Нужно быстро починить аварийную станцию водокачки. Немцы повредили.
– Ну что ж. Надо – значит, надо, – сказал Сысоев.
– Людей у нас мало. Вас двоих посылаю.
– А долго там работать? – спросил Миша.
– Дотемна.
– Ну, если дотемна, это ничего.
– Вот вам записка. Пройдите вверх по Неве, там увидите землечерпалку «Волхов».
– Так это же Балттехфлот, Николай Васильевич; пускай они сами… – разочарованно начал машинист.
