Миша подробно сообщил о поручении Горского.
– Пока все идет хорошо, – сказал Бураков. – Иди на Молококомбинат и выполняй поручение. Под вечер я зайду на судно.
– В какое время?
– Часам к шести.
21. СОБЫТИЯ НАРАСТАЮТ
Нюся вышла из квартиры Горского, спустилась этажом ниже и на площадке лестницы вытащила письмо. Каково же было ее разочарование, когда она прочла адрес: «Полевая почта». С досады она хотела разорвать и тут же бросить его, но раздумала. Любопытства ради она все-таки прочитала письмо. И ей показалось, что завитые в парикмахерской кудри зашевелились на голове от того, что она узнала. В первый момент захотелось куда-нибудь убежать, спрятаться так, чтобы ее не нашли даже друзья-приятели. Следующей мыслью было немедленно отыскать Брюнета, рассказать ему все. Это он завлек ее в свои сети, пускай сам и выручает.
Тюрьма! У нее были уже два привода в милицию, на нее косо смотрели жильцы дома, но тюрьмы она еще не знала.
Подлая девчонка ждала немцев.
Брюнет обещал ей, что она оденется в шелка и французское трико*, будет питаться одним шоколадом, ведрами пить шампанское, и вообще должна начаться какая-то сказочная жизнь… И вдруг – тюрьма…
Брюнета она встретила в условленном месте. Он ждал у подъезда. Запыхавшись от быстрой ходьбы, она схватила его под руку и увлекла под ворота.
– Жорочка, скорей!.. Жорочка, мы пропали!
– Не психуй! В чем дело?
Вместо ответа она протянула ему письмо.
– Читай.
Брюнет с недоумением взял письмо. Пока он читал, Нюся с беспокойством поглядывала по сторонам. Когда атаман дошел до Мишиной приписки, он заскрипел зубами. Глаза его налились кровью. «Всё. Конец!» Не глядя на сообщницу, он прошел во двор, сел на выброшенное из квартиры разбитое трюмо и опустил голову.
– Что делать, Жорочка?.. Надо бежать. Там всё знают, – бормотала Нюся.
– Помолчи! – резко сказал атаман.
Он достал блокнот, карандаш и написал несколько строк.
– Слушай, Нюська. Если мы опоздаем, веревка приготовлена.
– Ой, что ты болтаешь?
– Слушай, дура! Вот эту записку как можно скорей отнеси Семену Петровичу. Он в столовой. Домой больше не ходи. На квартиру к Кренделю тоже. Там в любой момент могут накрыть. Поняла?
– Куда же идти?
– Вечером придешь в Старую Деревню. Знаешь дом, где с тобой были. Его разломали. Поблизости в блиндаже спрячешься. Потом я скажу, что делать. Ну иди. Торопись!
Нюся ушла. Брюнет, сжимая кулаки, некоторое время еще сидел на подставке трюмо. «Как отомстить? Как уничтожить Мишку, чтобы все знали… Всадить в сердце финку с запиской? Вероятно, он еще не подозревает, что раскрыт». Брюнет вытащил из кармана часы и посмотрел время. Начало двенадцатого. При взгляде на часы у него возник план мести. Домой идти опасно, но ради такой мести стоит рискнуть.
За каждым углом мерещилась засада. В каждом встречном пешеходе он видел врага и ждал, что тот вытащит пистолет…
Вот и дом. Брюнет долго не решался войти в подъезд. «Чего я боюсь? – успокаивал он себя. – Никто же не знает, где я живу».
Наконец он решился и вошел в дом, а затем и в квартиру. «Опасности еще нет. Мы опередили. Советская разведка разоблачена, – думал Брюнет, подбадривая себя. – Нужно оставить их в дураках. Они продолжают сопротивляться на фронте. Но еще немного усилий – и конец!»
Брюнет снял с вешалки противогаз, вынул коробку и сорвал картонный кружок, закрывавший нижнее отверстие. Из письменного стола достал часы с золотым ободком и задумался. «К Мишке пошлю Кренделя: они дружат. Если назначить ему приход в семь часов вечера, то взрыв должен произойти за полчаса… нет… за сорок пять минут». Брюнет усмехнулся, представив, как разорвется мина. «Интересно, что будет в этот момент думать Мишка и что от него останется…» Он злорадно начал заводить часы. Послушав работу механизма, перевел ободок на шесть часов пятнадцать минут. Теперь оставалось вложить часы в приготовленное углубление… Атаман медлил. Ему впервые приходилось заряжать эту адскую машину: практиковались они на учебных. Стало немного не по себе. «А вдруг сорвется раньше времени?» Чтобы успокоиться, он тряхнул несколько раз часами, потом начал крутить головку. Когда стрелки подошли к шести часам пятнадцати минутам, ободок щелкнул и вернулся на старое место. Часы работали безукоризненно. Сверив по своим часам, он поставил верное время, снова перевел ободок на шесть пятнадцать и наконец вложил часы в углубление противогаза.
* * *
Миша, выполнив поручение Горского, возвращался на судно. Проходя мимо почтового отделения, увидел синий ящик, вспомнил про письмо и сунул руку в карман. Письма не было.
«Куда же оно девалось? – Он обыскал все карманы. – Неужели оставил в каюте? – Но ведь он отлично помнил, что сунул письмо в карман. – Странно. Неужели потерял?»
Конечно, мальчику не пришло в голову, что письмо украла Нюся или кто-нибудь другой. Кому нужно чужое письмо? Для Миши это письмо тоже не представляло особенной ценности. Он решил писать отцу часто, пока не получит от него ответа.
«Может быть, выронил в каюте, когда одевался?» – мелькнуло предположение.
На набережной, против судна, его поджидал Крендель с противогазом. Он мотнул Мише головой и пошел вперед, а когда тот поравнялся с ним, передал противогаз.
– Брюнет велел вручить тебе еще один противогаз и наказал, чтобы ты нигде его не оставлял и точно к семи часам сегодня обязательно пришел с этим противогазом к нам. Дело есть. Раньше не приходи: никого не будет. Ровно в семь!
Брюнет не предупредил Кренделя, что мина заряжена, и поэтому все произошло естественно и просто.
– Неужели все время с ним таскаться? Тяжелый…
– Ничего. Потерпи… Мишка, ты у Виктора Георгиевича был сегодня? – спросил Крендель тоном заговорщика.
– Да.
– Поджилки тряслись?
– Что-то не заметил.
– Врешь. У меня, понимаешь, душа с телом прощалась. Две ночи после того во сне покойники приходили.
Миша усмехнулся.
– Ты теперь, Мишка, держись! Это, знаешь, не кочан капусты. Чуть что, и… со святыми упокой!
Миша пожал плечами, но ничего не сказал. Они подошли к судну.
– Ну ладно! Пока!
Вор ушел. Миша поднялся на судно. Письма в каюте он не нашел и решил, что где-нибудь обронил его. Было еще рано. До прихода Буракова, до шести часов, можно было сходить к Люсе, отнести ей вещи и рассказать о письме отца.
* * *
Иван Васильевич раздумывал над материалами дела. План диверсии врага сводился к тому, что в назначенное время в Московском районе одновременно будут взорваны несколько крупнейших хранилищ аммиака. Члены шайки Брюнета вслед за взрывами устраивают панику сигналами химической тревоги (рельсы развешаны всюду) и криками: «Газы! Газы!»
