— Есть, господин майор, — вновь отозвался капитан Леруа. — Форма одежды на базе и конкретно на совещании?
— Сегодня — свободная. Экипироваться будем завтра.
Оставив французов, Седов вышел на площадку перед корпусом, где собрались бойцы группы «Тень».
— И как тебе, командир, французы? — спросил Коновалов.
— На удивление малословны. Ведут себя раскрепощенно, но держат дистанцию. Мне почему-то казалось, что французы, напротив, общительны и разговорчивы…
— Разговорятся еще! Как пойдем в рейд, от дистанции и сантиметра не останется… Может, навестить их?
— Не надо. Пусть устраиваются, отдыхают. В 20.40 совещание, тогда и пообщаетесь. А пока разойтись по номерам. Отдыхать. К французам, да и ко всем иностранцам, до совещания носа не казать.
— Понятно!
— А раз понятно, Юра, командуй группой и следи за дисциплиной. Я к начальнику медицинской службы.
— Насчет зомбирования?
— И насчет этого тоже.
Седов прошел в медицинский пункт. Цейман предложил майору присесть на кушетку, сам устроился напротив за столом.
— И о чем таком одновременно служебном и личном вы хотели переговорить со мной, Марк Генрихович? — спросил Валерий.
Цейман замялся.
— Скорее попросить, Валерий Николаевич…
— О чем? И давайте без дамских ужимок. Что хотели?
— Понимаете, Валерий Николаевич, я полгода назад развелся с женой…
— Ну и что? Я тоже развелся в свое время. И не вижу в этом ничего предосудительного.
— Это так, но видите ли, я развелся с Мирой из-за того, что полюбил другую женщину.
— Стандартный повод. Чего вы от меня-то хотите?
— Выслушать, не перебивая.
— Ну, хорошо, говорите. Только, пожалуйста, покороче.
— Да, конечно… Так вот, я развелся с женой из-за того, что полюбил другую женщину. Эта женщина вам знакома.
— Даже так? И кто же она?
— Медицинская сестра, прапорщик Муравьева.
— Вика? — удивился Седов.
— Да, Виктория Дмитриевна Муравьева. Не скажу, что и она испытывает ко мне такие же чувства, что я к ней, но постепенно между нами установились достаточно теплые отношения. Близкими их не назовешь, потому что близости как таковой не было. Однако всему свое время.
— Да, как говорится, вода камень точит.
— Ну не совсем так, но в принципе верно. И до вчерашнего вечера все у нас шло гладко.
— Что же произошло вчера вечером?
— Ваш офицер, старший лейтенант Грачев, вчера пришел в санчасть. И они с Викой ушли к озеру.
— Вот что… — улыбнулся Седов. — Грач увел у вас девушку, так?
— Надеюсь, не так, но если он и дальше будет продолжать ухаживания, то это может привести к печальным последствиям.
— Для кого?
— Для меня, для Вики… Вы здесь люди временные. Пробудете несколько дней — и на войну. А нам с Викой оставаться. Но какими могут быть дальше наши отношения, если ваш старший лейтенант вскружит голову Виктории? Как говорится, поматросит и бросит… Как мне после этого жить с ней?
Седов поднялся и, не спрашивая разрешения медика, прикурил сигарету, используя под пепельницу банку из-под какой-то мази.
— Но вы же сами, Марк Генрихович, говорили, что не исключаете, что Муравьева не испытывает к вам ответных чувств. Она свободная женщина и вправе делать, что пожелает, в том числе и выбирать себе мужчин.
— Но я же ради нее развелся с женой!..
— А Виктория об этом знает?
— Знает.
— Она поощряла ваш развод?
— Нет. Но и не пыталась его предотвратить.
— А с какой стати ей было влезать в ваши семейные отношения?.. Но это ладно, со своей проблемой разбирайтесь сами. От меня-то вы что хотите, Марк Генрихович?
— Запретите вашему подчиненному ухаживать за Викой.
— Вы сами-то подумали, что сказали? У меня, извините, не солдаты-срочники войсковой части, что дислоцируется за пределами России. Как, скажем, было в советское время, когда войска стояли в Германии, Венгрии, Чехословакии, Польше; там солдатам, да и офицерам, запрещалась связь с местными женщинами. У моих офицеров и прапорщиков, кроме службы, есть своя личная жизнь, и вмешиваться в нее я не имею права. Так что в этом плане я ничем не могу вам помочь.
— А я надеялся на вас… Ведь ваш подчиненный может сломать мне жизнь.
— Я понимаю ваши чувства, уважаю их, но помочь, повторяю, ничем не могу.
— Ну, хоть поговорите с этим старшим лейтенантом!
— А почему бы вам самому не встретиться с ним?
— Вы считаете, это даст результаты?
— Не знаю. Но мое мнение таково: даже если Грачев и перестанет ухаживать за медсестрой, то это для вас ничего не изменит. Насильно мил не будешь, Марк Генрихович. А унижаться не надо. Вы все же офицер.
— Но я люблю ее, Валерий Николаевич!
— Поговорите с Грачевым — это все, что я могу вам посоветовать. А дальше разбирайтесь в чувствах Виктории.
Встал со стула и Цейман.
— Извините! Вы правы. Мне надо самому во всем разобраться, и если уж принимать удар, то достойно.
— Вот это правильно. Это по-мужски.
— Благодарю, что выслушали меня. Надеюсь, наш разговор не выйдет из этих стен?
— Об этом могли бы не говорить.
— Да, конечно! Извините…
— Скажите, Марк Генрихович, когда медицинской службой запланировано зомбирование группы?
— Вы имеете виду мероприятия психологического характера?
— Да какая разница, как эта хрень называется… Так когда нас планируют обработать?
— Этим будут заниматься специалисты института. Их планы мне не известны. Я должен провести медицинский осмотр и дать заключение о состоянии здоровья ваших подчиненных. Это всё. Не считая того, что и в дальнейшем обслуживать личный состав отряда при нахождении его на базе. Обслуживать, естественно, по медицинской части.
— Понятно, что не по политической… Ясно! Пойду я.
— Еще раз извините.
— Не за что, Марк Генрихович, не за что!
Выйдя на главную аллею, Седов столкнулся с Грачевым:
— На ловца и зверь бежит… И куда мы так спешим, товарищ старший лейтенант?
— В санчасть, товарищ майор! — смутился Грачев.
— В санчасть? И зачем?
— Да вот голова что-то разболелась.
— Значит, ты к майору Цейману направляешься?
