Поздняя осень погодой не баловала, и мокнуть никому не хотелось. Даже на лодках, оставаясь в сухой одежде, все слегка мерзли, и потому Даштемиров ничем не рисковал, спрашивая общее мнение. Ответ он знал заранее.
— Высаживаемся, — за всю третью лодку решил Мухаммадлатиф.
Плывущие с ним Муталиб и Ильяс были его близкими друзьями еще по «зоне» и привыкли, что Мухаммадлатиф решает за них.
— Высаживаемся, — в один голос сказали Канбар и Кантемир со второй лодки. Джаббар, их рулевой, только безразлично пожал плечами.
Акил Вагабович торжествующе посмотрел на экипаж своей лодки и дал знак рукой, показывая на берег. Садруддин вздохнул и пересел на другую скамью, чтобы взяться за весла. То же самое сделал и Джаббар. Но Муталиб за весла садиться не пожелал, нажатием пусковой кнопки завел двигатель, вывернул лодку и резко газанул. Лодка наполовину вылетела на пологий берег под обрывом. Остальные лодки пришлось затаскивать, поскольку на веслах разогнать их так, как третью, было невозможно.
Пока лодки разгружались, Даштемиров поднялся на обрыв, чтобы осмотреть окрестности, и, к своему удивлению, убедился, что его аргументы по месту высадки были ошибочными. Здесь берег уже в десяти метрах от обрыва резко понижался, и начиналось точно такое же болото, как и везде. Карта беззастенчиво врала.
Спустившись на берег, Акил Вагабович никому не сообщил такую «радостную» весть, чтобы не выслушивать упреки, которых он, как считал, не заслужил, поскольку не он составлял карту. Эту топографическую карту и так удалось достать с трудом и за большие деньги, поскольку топографические карты до сих пор считаются в России секретными документами.
Лодки вместе с упакованными в непромокаемые мешки моторами решили спрятать наверху, спустив с лодок воздух и утопив все в болоте. Следовало только поставить запоминающуюся веху, чтобы на обратном пути долго не искать. А под обрывом сразу начали копать нишу, в которую хотели спрятать канистры с бензином. От работы отлынивал только сам Даштемиров, пользующийся своим возрастом и номинальным званием старшего в группе, и Кривой. Зубайдулла просто по лености своей только делал вид, что копает, но после каждого движения лопатой останавливался и начинал что-то рассказывать. Он лучше других знал, что бензина на обратный путь хватит, и даже кое-что останется. Назад поплывет только одна лодка с хорошим четырехтактным японским мотором. Эмир Магометов, отправляя группу, приказал Кривому перестрелять всех, кто с ним был, кроме экипажа третьей лодки. С этим экипажем Кривой и должен вернуться назад. Сам экипаж третьей лодки тоже об этом приказе знал…
* * *
Саперы сняли три мины и обозначили вехами четыре «растяжки», которые нельзя было снять, не взорвав гранату, и даже посмеялись над минерами. Так неуклюже, неумело были поставлены эти «МОН-50»
[19]
, что заметить их было проще простого. Мины выставлялись на островках среди травы, по сути дела, даже не на островках, а на тесном скоплении кочек, и находились в весьма неустойчивом положении. Легкий ветерок раздувал траву, показывая мины даже в тумане за десять шагов. Все они были оборудованы взрывателями натяжного действия, и проволоку к взрывателю протягивали под водой. Сами саперы спецназа ГРУ, когда выставляли такие мины на подобных участках, во-первых, обязательно полукруглый корпус мины оплетали травой, маскировали под густые заросли, которые на болоте встречаются тут и там, во-вторых, укрепляли мину так, чтобы она не имела возможности упасть под порывами ветра. Хорошо, что ветра достаточной силы над болотом не было, иначе мины могли взорваться до того, как спецназ приблизится к ним. А взрыв мины для засады означал, видимо, сигнал к действию. Но, пока мина не взорвалась, следовало начинать свои действия, и капитан Чигринский характерным для полководца знаком послал вперед двух командиров взводов. Старший лейтенант Вахтомыч и лейтенант Простодуев стремительно удалились в туман, уводя за собой свои взводы. Чигринский не остановился, чтобы, как и подобает полководцу, на месте дожидаться результатов своих стратегических замыслов, как шел неторопливо, так и продолжал движение, только по настоянию рядового Моховщикова сместился вправо, поскольку цепь засады залегала слева. Полицейский капитан шел следом за ними, держа наготове свой «калаш» с обрубленным стволом и нелепым внешне раструбом — обычное для полиции оружие, которое в просторечье называют «тупорылым» автоматом
[20]
. Капитан Чигринский, если посмотреть со стороны, к бою совсем не готовился, хотя затвор своего «ПП-2000» передернул и глушитель навернул. Но это было сделано задолго до того, как взводы вступили в полосу ивняка. Капитан выглядел расслабленным и спокойным. Точно так же старался выглядеть и рядовой Моховщиков, подражая командиру роты. Их обоих словно бы совсем не волновало, что там, среди зарослей, сидит противник, который может дать в тебя очередь. Но это откровенно волновало капитана Подопригору, который прошептал через плечо Чигринского:
— Где-то здесь первые ряды засады начинались. Слева.
— Уже не начинаются, — спокойно ответил Петр Викторович. — Где мои парни прошли, никого не осталось, а они сами сейчас далеко впереди.
В подтверждение слов командира роты откуда-то издалека раздалась-таки автоматная очередь. Вернее, не раздалась, она только началась и сразу захлебнулась.
— Кому-то даже пострелять позволили… — недовольно произнес капитан. — Это очень плохо…
— Не дали развернуться, «успокоили», — заметил Подопригора.
— Три пули он все равно пустил. И каждая из них может стоить человеческой жизни. Стрелять следует на опережение, до того как выстрелили в тебя.
— Судя по звуку, стрелял наблюдатель с дерева. Он на сосне сидел. Я же предупреждал, — встрял в разговор Моховщиков.
— Наверное, за ветвями сразу не увидели. Сидел бы, как сидел, в живых бы, птичка неумная, остался… — проворчал капитан Чигринский и тут же дал очередь куда-то сквозь кусты. — Я же говорю, стрелять надо на опережение. Вот так…
За кустами что-то тяжело грохнулось. Моховщиков и Подопригора побежали туда и увидели лежавшего на земле бойца засады. Автомат был у него в руках. Видимо, раньше раненный, он потом пришел в себя и решил принять бой. Тяжелые пули пистолета-пулемета с близкого расстояния проломили бронежилет, а одна попала в горло и прошла навылет. Кровь бежала ручьем, окрашивая жухлую траву.
— Бронежилеты, — оценил ситуацию командир роты, выглядывая из-за куста с другой стороны, — все же спасают кого-то. Мы же не бронебойными стреляем.
— До горла бронежилет, к счастью, не достает, — хмуро бросил Подопригора.
