Тем временем Ардашев, разделавшись с рыбой, промокнул губы салфеткой и проговорил:
— Пару часов назад у меня родилась одна безумная мысль. Насколько я понял, изображение Христа датируется приблизительно началом X века. А нашествие татаро-монголов на Кавказ случилось уже спустя триста лет, так?
— Да. В 30—40-х годах XIII столетия Алания пала под игом монголов и вошла в состав улуса Джучи, позже получившего название Золотой Орды. А еще через сто лет на землю Кавказа ступил новый завоеватель — эмир Тимур. За ним, уже в следующем столетии, опустошительный поход на Северный Кавказ совершил Тамерлан. Расправляясь с аланами и черкесами огнем и мечом, он дошел до Эльбруса, вытеснил их из верховьев Кубани и Пятигорья в ущелья Осетии. И только потом, после завоевания Византии турками, на Кавказ проник ислам… — Церковнослужитель на секунду замолк и выговорил извинительным тоном: — Простите, Клим Пантелеевич, я увлекся, продолжайте, пожалуйста.
— Нет-нет, ваши уточнения только подтверждают мою гипотезу: монахи должны были не просто спрятать переписку с Византией, им предстояло сохранить ее для потомков таким образом, чтобы даже в случае их смерти христиане будущего сумели бы эти манускрипты отыскать. Согласны?
— Воистину так!
— Тогда получается, что любой православный, осведомленный о существовании тайника, оказавшись неподалеку, должен догадаться о его местонахождении. При условии, конечно, что он обладает достаточным вниманием и его образовательный уровень не уступает знаниям аланских священников. Ведь что произойдет, если, к примеру, взять и закопать клад ночью, где-нибудь в лесу или в поле без привязки к какому-нибудь ориентиру? Наутро его нельзя будет найти. Так и здесь. Поэтому вполне логично предположить, что бесценный пергамент спрятан поблизости от Священного лика. К тому же вы сказали мне, что Спаситель служил своеобразным оберегом для аланской столицы. В таком случае они могли посчитать, что икона на скале так же убережет и переписку с византийским патриархом.
Диакон Кирилл давно перестал жевать и застыл с вилкой в руке. Сбросив наконец оцепенение, он проронил:
— Гениально!
— Однако убедиться в правильности или ошибочности сей теории мы сможем только на месте, непосредственно перед Святым образом.
— Я поражен! Как все просто!
— Хвалить меня еще рано. Пока это только слова. — Ардашев посмотрел в сторону ресторанного лакея. — А что вы предпочитаете на десерт? Пирожные, конфекты, горячий шоколад, чай, кофе?
— Чаю и… ванильных сухариков.
— Ну, полноте! Не скромничайте, отец Кирилл. Поверьте, им проще приготовить крем-брюле, чем разыскать на кухне ванильные сухари.
— В таком случае я полностью полагаюсь на вас.
Официант уже стоял рядом.
— Пирожные с меренгой и чайную пару с лимоном.
Откушав чаю со сластями, уставшие за день вояжеры уже собрались было отправиться по номерам, как сзади раздался голос:
— Простите, господа, за вторжение, однако я заметил, что вы уже отужинали, и потому осмелился вас потревожить. Галактион Нифонтонович Кампус, горный инженер, — отрекомендовался солидный господин средних лет с лихо закрученными кверху усами. — А вы, как я понимаю, диакон Кирилл и присяжный поверенный Клим Пантелеевич Ардашев, не так ли?
— Вы правы, — отозвался адвокат и, ответив на рукопожатие, пригласил гостя за стол.
— Надо же! В одном городе живем и ни разу с вами не встретились. Вот и на последний журфикс у Высотских я опоздал, а вы, сказывают, там были. Зато с вами, отец диакон, я, кажется, уже встречался.
— Разве?
— Да, в приемной епархиального управления. Владыка вызывал меня как раз по поводу вас. Он сказал, что вы намереваетесь исследовать лик Христа и старые храмы, расположенные в верховьях большого Зеленчука.
— Истинно так, — подтвердил церковнослужитель.
— Вот и замечательно! Да, чуть не забыл: в нашем полку прибыло. С нами отправится преподаватель географии и природоведения Ставропольской 1-й мужской гимназии. Статский советник… — Он потер ладонью лоб: — Надо же, запамятовал фамилию. Помню только, что предстоящим летом вместе с Кавказским горным обществом он планирует ученическую экскурсию к подножию Эльбруса. Думаю, завтра вы с ним познакомитесь.
— Вероятно, это Гласов, — сухо заметил Ардашев.
— Я его знаю! Мартирий Павлович — премилый человек! — радостно проговорил диакон. — Увлекается археологией. Вместе с господином Прозрителевым он участвовал в раскопках древнего захоронения в Мещанском лесу.
— Вот и прекрасно! Итак, господа, встречаемся завтра в семь на Лермонтовской, в доме Кавказского горного общества. Оттуда и отправимся. Я приобрел все необходимое.
— Галактион Нифонтонович, я бы тоже хотел внести свою лепту, — доставая портмоне, проговорил адвокат.
— Не извольте беспокоиться, Клим Пантелеевич! Я обещал владыке, что все затраты возьму на себя.
— Но может быть, все-таки я могу…
— Нет, нет и еще раз нет! — наотрез отказался Кампус.
— Что ж, вам решать.
Геолог щелкнул крышкой золотых часов и воскликнул:
— Боже милостивый! Уже девять! С вашего позволения, господа, я откланяюсь. Совершенно ничего не успеваю.
— И нам пора, — вставая, проговорил Ардашев. — Надобно хорошо выспаться.
Подхватив трость, горный инженер заторопился к выходу, а присяжный поверенный с диаконом направились к лифтам.
21
Дневник учителя
«Четверг,10 октября
Все уже спят, но я зажег свечу и решил описать первый день нашего путешествия. Начну обо всем по порядку.
К месту сбора я приехал раньше, чем проснулось солнце. Оказалось, что Кавказское горное общество занимало наружный флигель Лермонтовской усадьбы. Точнее, одну из трех комнат; остальные две делили между собой магазин спортивных принадлежностей и горный музей.
У самого входа стояло довольно интересное авто: десятиместный трипл-фаэтон «Protos» немецкой фирмы «Симес-Шуккерт». Его chauffeur объяснил мне, что машина оснащена спортивным шестицилиндровым двигателем. Автомобиль специально для нас заказал господин Кампус — добрейшей души человек. Вообще-то о нашем благодетеле следовало бы рассказать подробнее. Он позаботился буквально о каждой мелочи и даже об одежде. Мы экипировались так, как будто шли не в верховье Зеленчука, а собрались покорять Эльбрус. Бурки, теплые сапоги, шерстяные фуфайки, непромокаемые прорезиненные плащи, фотографический аппарат с пластинками, альпенштоки, термометр, барометр-высотомер, два походных чайника с внутренними отделениями для горячих углей, три фунта древесного спирта, а о провизии и говорить не приходится. Как потом выяснилось, наш багаж весил целых семь пудов!
