Сегодня мы не относимся к числу боеготовых частей. Подразделения располагают лишь малой частью прежней численности, нетрудно подсчитать, когда наш славный батальон прекратит существование в качестве боевой единицы.
Что будет с нами, если мы на излете сил все же форсируем Днепр и продолжим путь на восток? И где следующая цель? Сможем ли мы достичь ее до наступления зимы? Задавая эти вопросы, мы имеем в виду Дон, Волгу, Кавказ. Нас подавляют огромные пространства России. Однако мы уже привыкаем думать по-русски: ничего!
8 сентября я вместе с головным отрядом снова оказываюсь у Днепра, а 9 сентября в 16 часов 30 минут водная преграда преодолена. Плацдарм создан 73-й пехотной дивизией под командованием генерала Билера. По понтонному мосту мы медленно переправляемся через эту широкую, желтоватую от глины реку. Штурмовые орудия и танки переправляют по отдельности на паромах.
Офицер сует мне приказ 54-го армейского корпуса, пояснив, что на другом берегу я перехожу в подчинение 73-й пехотной дивизии. Командующий упомянутой дивизией ждет меня юго-восточнее Берислава.
Вместе с вестовыми мы не спеша едем на КП дивизии. У дороги свежие-могилы немецких и русских солдат. Война и здесь впечатала в землю свой след. Учитывая, что ночью нам придется жарко, отправляю личный состав искупаться в Днепре.
Командный пункт дивизии я обнаруживаю во фруктовом саду, там я получаю приказ усилить плацдарм в южном направлении, наступать через Британы на Новую Маячку, а на ночь занять круговую оборону. Сосед слева — полк полковника Хитцфельда.
Еще выслушивая генерала, делаю вестовым знак ехать в батальон и передать приказ быть готовыми к маршу. Другому вестовому приказано сообщить о том, чтобы войска подтягивались. Несколько минут спустя вижу, что командиры рот собрались и ждут меня, коротая время в разговоре с майором Штиффатером. После инструктажа генерал Билер за предложенной мне чашкой кофе спрашивает:
— Когда вы сможете выступить?
— Господин генерал, батальон готов выступить в любую минуту.
Генерал поражен, заметив приближающийся батальон. Мне никогда не забыть его выпученные от изумления глаза.
Песчаная дорога сильно замедляет скорость. Скоро остается позади последний пост боевого охранения 73-й пехотной дивизии, и мы направляемся в ночь. Бремер едет в составе головного отряда. Мы пробираемся сквозь тьму осторожно, на ощупь, приглушив двигатели. Около 21 часа мы оказываемся в четырех километрах к северу от Новой Маячки, именно здесь и вступаем в первое боевое соприкосновение с противником. Это пост боевого охранения русских, солдаты застигнуты врасплох. Надо сказать, у советских солдат явно измученный вид, им уже все равно, что происходит, и они спокойно и обстоятельно отвечают на все поставленные вопросы. Если верить им, в Новой Маячке сосредоточены значительные силы врага.
Я чувствую себя не очень уверенно — сказался восьмидневный отдых. Не чувствую противника, и все. Мы оказались в совершенно незнакомой обстановке, поэтому и действуем без былого куража. Жду наступления следующего дня. С рассветом вернется уверенность. Располагаемся плотным кружком для создания обороны. Я сижу в передвижной радиостанции и обсуждаю с русским офицером предполагаемые шаги его бывших командиров. Все чаще и чаще звучат названия «Перекоп» и «Татарский ров». Пленный убежден, что там у Советов сильная оборона.
Ночь проходит спокойно, без единого выстрела. Странная это тишина. Парочка выстрелов не помешала бы — по крайней мере, была бы возможность выяснить, где фронт, а где тыл. Потому что сейчас мы убеждены, что со всех сторон окружены русскими. На иссушенных солнцем стеблях травы поблескивают капли росы. Занимается новый день. Я до боли в глазах всматриваюсь в серую мглу, пытаясь разглядеть Новую Маячку. Постепенно передо мной проступают очертания этого населенного пункта. Бойцы застыли на технике в ожидании сигнала к атаке.
Около 4 часов утра полк Хитцфельда с севера атакует Новую Маячку. Тишины как не бывало, трещат выстрелы, ухают разрывы гранат, стрекочут пулеметные очереди. Шум боя разом взбадривает. Еще не успевшие оправиться от сна, идут бойцы 73-й пехотной дивизии. Их не смущают близкие разрывы снарядов, они, невзирая ни на что, продвигаются к городку. В рассеивающемся тумане мы различаем систему вражеской обороны, расположенную западнее Новой Маячки и выполненную с учетом рельефа местности, как всегда, продуманно и со знанием дела, что характерно для русских. Советы — мастера по возведению полевых укреплений.
В результате наступления 73-й пехотной дивизии мы сумели овладеть территорией, настало время атаковать и неприятельские позиции западнее населенного пункта. Когда русские станут отходить, они неизбежно угодят прямо в объятия Хитцфельда.
Мы готовимся к атаке, скрывшись за густой лесополосой. Советы пока что нас не обнаружили, а их артиллерия тщетно пытается отразить атаку 73-й пехотной. До вражеских позиций два километра, их еще предстоит преодолевать. А местность, кстати сказать, такова, что укрыться на ней негде.
Кроме облюбованной нами лесополосы, насколько хватает глаз, ни деревца, кругом поросшая выжженной, сухой травой степь, бурая Ногайская степь.
Вместе с командиром 1-й роты мы ведем наблюдение за передвижениями русских. Я прихожу к выводу, что стремительной атакой моего батальона силы русских будут окончательно уничтожены. Кроме того, наша атака в значительной степени облегчит выполнение задачи и 73-й дивизии в целом. Я думаю, какую форму атаки избрать, с тем чтобы преодолеть предполье с минимумом потерь или вовсе без таковых и, что немаловажно, как можно быстрее.
Эти бескрайние просторы навевают на меня МЫСЛИ об атаках конницы былых времен. И тут в меня будто черт вселился! А почему бы, собственно, не попытать счастья, организовав атаку силами стрелков-мотоциклистов? Пока что я не решаюсь произнести это вслух — я сам считаю такой вариант чистейшим безумством. Но, пока рассудок и чутье сражаются между собой, я уже представляю, как мои стрелки-мотоциклисты несутся во весь опор по степи, атакуют русских, прорывают их оборону…
Мои товарищи молча смотрят на меня, пока я блуждаю взором по степи, прикидывая на глазок расстояние. Потом опускаю бинокль и ищу глазами Бремера. Как он посмотрит, если, учитывая местность и обстановку, атаковать русских силами стрелков-мотоциклистов? Не чревато ли это сюрпризами? Пока я излагаю ему свое видение предстоящей атаки, Бремер ничем не выдает ни несогласия, ни сомнения. Мои «борзые» воспринимают приказ деловито и хладнокровно.
Тяжелые пехотные орудия и артиллерия занимают позиции. Стрелки-мотоциклисты рассредоточиваются под прикрытием лесополосы. Свободное пространство между стрелками-мотоциклистами занимают БМР — их задача: обеспечение огневого прикрытия. Дрожа от нетерпения, я иду к машине и застываю рядом с ней с поднятой вверх рукой. Все! Теперь уже ничего не изменить! Неуверенность мою как рукой сняло — никаких больше колебаний, никаких раздумий! Вперед! В атаку! Машина медленно выбирается из-под прикрытия лесополосы. Теперь мы у русских как на ладони. Вот-вот посыплются их первые снаряды. Пригнувшись, я из машины слежу за обстановкой впереди. Мой добрый гений Эрих включает передачу, машина ускоряет ход, мы, поднимая пыль, несемся по степи как раз между двумя ротами стрелков-мотоциклистов. Бойцы, как обезьяны, застыли на сиденьях. Через сотню метров я уже ничего не вижу, одни только сгорбленные силуэты на мотоциклах. Атака выливается в гонку. Куда? Навстречу собственной погибели?
