Сегодня в качестве головного отряда выступает 2-я рота. У меня на этот счет есть кое-какие сомнения. Дело в том, что в роте новый командир, бывший преподаватель военного училища из города Б., крайне недоверчиво относящийся к моей особой наступательной тактике. Снова беру в оборот гауптштурмфюрера Л. и строго-настрого воспрещаю всякие остановки без моего на то приказа. Его задача: одолеть как можно больше километров в нужном направлении. Сам я следую в составе головного отряда. После непродолжительной схватки у села Широкое с вражеским арьергардом противник разгромлен, и в 8 часов 45 минут мы уже в Астраханке. Все захваченные ранее пленные — бывшие служащие 35-го, 71-го и 256-го полков, стремительно отступающих на юго-восток.
Занятная и в то же время весьма впечатляющая картина открывается нашему взору. Куда ни кинь, повсюду видны поспешно отступающие на восток русские части, солдаты и офицеры, они передвигаются пешим порядком, на автомобильном и гужевом транспорте. Артиллерия на конной тяге устремляется вниз по крутому склону, видно, как орудия подпрыгивают на ухабах, как русские, спустившись, спешно разворачивают позиции, собираясь встретить нас, как полагается и попытаться придержать нас. Выпущенные русскими мины рвутся в угрожающей близости от нашей маршевой колонны. Однако отступление вырождается в повальное, неорганизованное, паническое бегство, полностью вышедшее из-под контроля командиров. Бессмысленно сейчас вступать в бой с русским арьергардом и на пустяки транжирить драгоценное время. Отдаю приказ гауптштурмфюреру Л., не снижая скорости, продолжать марш и не тревожиться по поводу якобы существующей угрозы для наших флангов. Мой приказ, тон, каким он отдан, а также сопровождающая его жестикуляция будто воспламеняют бойцов. Стрелки-мотоциклисты молниеносно вклиниваются в ряды русских, пулеметными очередями рассеивая массы отступающих. Пулеметы и пушки тяжелых БМР захлебываются, поливая русских свинцом через головы стрелков-мотоциклистов. Штурмовые орудия посылают снаряды в отдаленные цели. С грохотом взлетают на воздух вражеские грузовики с боеприпасами, батареи превращаются в неизвестно что — не разберешь, где конная тяга, где расчеты, а где сами орудия. Чуть вдали над степью кружат два явно устаревших советских самолета, но не приближаются, опасаясь попасть под огонь наших 2-см зениток.
Через несколько секунд подбегает Бремер. Я показываю на вражеских артиллеристов, занимающих позицию, и на исчезающий в клубах пыли головной отряд батальона. Какие уж тут слова? Изученное нами и многократно проигранное на ящиках с песком и на учебных полигонах буквально в эталонном соответствии происходит у нас на глазах. Рота широким фронтом наступает на ведущие огонь орудия. Фланги роты волчьей стаей вгрызаются в огневые позиции русских и заставляют умолкнуть четыре 12,2-см и две 7,62-см пушки. Оберштурмфюреры Гесс и Вольф тяжело ранены в рукопашной схватке. Толпы русских с поднятыми руками устремляются на запад.
Насколько хватает глаз, Советы в панике спасаются бегством. Бремер, одурев от ярости, бросает свою роту в самую гущу сдающихся в плен. И снова на практике подтверждаются слова Гудериана: «Двигатель — оружие!» Быстрота, с которой мы действуем, буквально ошеломила русских. Я следую за головным отрядом, а навстречу нам с вестовыми потоком устремляются русские. Основная масса батальона следует за нами с пятиминутным интервалом. Прямо перед нами колхоз. Здание управления утопает во фруктовых и просто лиственных деревьях. Уже на въезде меня начинают одолевать сомнения — ни одного подозрительного движения, ничего. Ни военных, ни гражданских. Но 2-я рота только что миновала село, даже пыль не успела осесть. Ладно, но что могло случиться? Петер нажимает на газ и, кажется, вообще далек от моих сомнений. Когда мы минуем первые дома, я кричу:
— Давай, газуй! Газуй! Быстрее!
Слева и справа от домов полно русских. В одном из дворов замечаю русскую передвижную радиостанцию с вытянутой антенной. Похоже, мы наткнулись на русский штаб, не успевший удрать, уничтожить который я хочу поручить следующему за 2-й ротой батальону. 2-я рота, выполняя мой приказ, на предельной скорости минует колхоз. У меня еще не стерлось из памяти досадное происшествие на рокадном шоссе «Норд», поэтому стараюсь все же соединиться со 2-й ротой, ну а оставшаяся часть батальона уж как-нибудь справится с русским штабом. Мы вздыхаем с облегчением, когда наша машина выезжает в открытую степь. Местность здесь уже пересеченная, тут и там виднеются невысокие взгорья, напоминающие волны. Справа от нас, то есть в юго-восточном направлении, продолжается массовый исход русских. Позади и чуть справа мы слышим шум боя — там сражается рота Бехера. Вот только головного отряда почему-то нигде не видно. Новый командир роты все-таки довольно быстро вжился в нашу тактику — стрелки-мотоциклисты носятся как угорелые.
В низкой ложбине расположилось село Инриевка. Мы выезжаем на длинную деревенскую улицу. И это село лежит словно вымершее, только на развилке улиц мы обнаруживаем 2-см зенитку, которая после задержки из-за мелкой аварии собирается продолжить путь. Командир орудия считает, что ехать следует на восток, и мне с трудом удается убедить его, что сейчас уже надо ехать не на восток, а повернуть на юг. Бравые ребята пытаются что-то сказать мне и все показывают на восток. Я, постепенно приходя в бешенство от этой дурацкой задержки, показываю на юг и знаками пытаюсь втолковать им, чтобы они как можно скорее отправлялись, причем тем путем, которым приказано. Командир орудия демонстративно пожимает плечами и следует за моей машиной.
Дорога идет параллельно лесозащитной полосе шириной, наверное, метров в пять. Невысокие подъемы и спуски оживляют тоскливый пейзаж.
В балке мы обнаруживаем группу вооруженных русских, маршем следующих на юг, которые вдруг замирают на месте как вкопанные. Я сердито жестикулирую им, мол, давайте на север, да заодно сложите оружие. И отчитываю своего адъютанта за то, что 2-я рота даже не удосужилась разоружить русских. Едва мы выбираемся из балки, я вижу, как русские с довольным видом и при оружии направляются на юг. У офицеров при себе планшеты с картами. Тут я уже не выдерживаю и не стесняюсь в выражениях. Разумеется, у нас каждая минута на счету, но все-таки для того, чтобы разоружить пленных, время должно ведь найтись! Вот пусть замыкающая колонну группа этим и займется.
Вправо от нас тысячи советских пехотинцев и тьма артиллерийских батарей устремляются вниз по склонам. Мы углубились в хаос отступления русских километров, наверное, на тридцать, никак не меньше. Скоро пора будет давать приказ батальону подтянуться и наносить последний решающий удар по мосту у станицы Новоспасской. У этого моста масса отступающих неизбежно задержится — вот там мы и пожнем плоды своего прорыва. Герман Вайзер, мой преданный адъютант, кивает мне в знак согласия, когда я знакомлю его со своим замыслом.
В нескольких сотнях метров от нас расположился колхоз Романовка. Лесополоса заканчивается, и слева начинается подъем. Дальше на юг на месте прежней лесополосы протекает ручей, а непосредственно у села заканчивается болотцем. Я не вижу левую оконечность села, да и справа различаю лишь стоящие рядком домишки, тоже протянувшиеся на юг. Деревенская улица в ширину метров двадцать. Западнее села как раз на гребне небольшого взгорья вижу беспорядочную колонну отступающих русских. Я поражен — отступления такого масштаба мне еще видеть не приходилось.
