– Мама, мне хорошо и в этой одежде!
– Дело не в том, в чем тебе хорошо, а в том, чтобы найти лучший вариант из возможных, – парировала Амалия. – Я голосую за белое платье от Пату и белые туфли. Ну же, Ксения, в конце концов, мы не мистера Бедфорда будем принимать у себя! Для почтенного старого писателя сошел бы и твой нынешний костюм, но для героя войны…
Не удержавшись, девушка фыркнула и поглядела на мать благодарными глазами.
– Я скажу, чтобы тебе вызвали такси, – закончила Амалия.
Когда дочь уехала, баронесса Корф некоторое время сидела в кресле, глядя в окно и размышляя о чем-то своем. В конце концов она неизвестно к чему промолвила: «Ну что ж», сняла трубку и позвонила своему старому знакомому, герцогу Олдкаслу.
– Арчи, – без всяких предисловий начала она, – что именно тебе известно о Ричарде Сеймуре? Том самом, который герой войны, летчик…
– Сеймур? Мм… Храбрый малый, но… как тебе сказать…
– Откровенно, Арчи.
– Я и не собирался скрывать правду, – проворчал герцог. – Одним словом, будь у него голова на плечах, он был бы сейчас министром, не меньше. А вместо этого он устраивает какие-то дурацкие игры в своем клубе Дюма… знаешь, граф Монте-Кристо, д’Артаньян и все такое прочее…
– Спасибо, Арчи, я знаю, кто такой Дюма. Меня интересует, кто такой Ричард Сеймур. Вот что я хотела бы понять.
– Он тронутый, вот и все, – безапелляционно заявил герцог. – Помешанный на мушкетерах, книжках и героической чепухе.
– Вот как? Может быть, именно эта чепуха помогла ему одолеть Черного Барона, с которым не могли сладить ни британские, ни французские ВВС?
«Зря я вообще расспрашиваю Арчи о Сеймуре, – с досадой подумала Амалия. Ясно же, что герцог – человек совсем другого склада, и такие люди, как Ричард, должны быть ему непонятны и, пожалуй, неприятны».
– Эмили, я думаю, что больше всего ему помог случай, – парировал Олдкасл, который за годы общения с Амалией научился не лезть за словом в карман. – Тебя интересуют его военные подвиги или что-то еще?
– Э… Честно говоря, «что-то еще». Например, что ты знаешь о его женщинах?
– Он был один раз помолвлен и еще раз – почти помолвлен, но на этом все закончилось.
– А любовницы?
– Эмили, – жалобно воззвал герцог, – я тебе что, колонка светских сплетен? – Но тут же сдался: – У Сеймура был роман с Нелли Райт, певичкой, но она умерла от болезни сердца. Были еще какие-то актрисы, но это, как говорится, мимолетные увлечения. Кстати, если тебя это заинтересует, мои дочери довольно хорошо знают Ричарда, и они говорили мне, что лучше с ним дружить, чем в него влюбляться.
– Неужели? И что это значит?
– Вот-вот! Я тоже спросил, как это понимать. В общем, у них сложилось впечатление, что до алтаря с ним не дойдешь… Одним словом, он не из тех, кто женится. Хоть он и увлекается Дюма, но в этом смысле он абсолютно современный молодой человек, – не без язвительности добавил герцог.
– Дорогой Арчи, – серьезно сказала Амалия, – я тебя обожаю!
На другом конце провода герцог запыхтел так громко, что баронесса даже чуть-чуть отодвинула трубку от уха.
– Милая Эмили, мне чертовски приятно это слышать! Если я могу что-то еще сделать для тебя…
– Спасибо, Арчи. Я обязательно обращусь к тебе, если мне вдруг понадобится твоя помощь.
Ксения вернулась, когда стрелки часов показывали четвертый час. Она переоделась в изящное платье с умеренно открытой спиной и привезла с собой туфли, чтобы не испачкать их на улице.
– Можно я воспользуюсь трельяжем в твоей спальне? Там самый лучший свет…
– Конечно, конечно!
«Если она решила подкраситься, значит, дело серьезно, – подумала Амалия. – Главное теперь, чтобы молодой человек не обманул ее надежд».
Ричард Сеймур появился незадолго до пяти. Пока Ксения представляла его матери, Амалия не отрывала от гостя внимательного взгляда. Действительно стройный, довольно высокий и симпатичный молодой человек. Когда он состарится, кожа покроется морщинками, а рот, как у всех англичан, стянется в узкую щель, но сейчас, в расцвете молодости, Ричард производил самое выгодное впечатление. Он казался дружелюбным и очень – как ни банально это звучит – милым. Костюм гостя был скроен безукоризненно и сидел на нем безупречно, но Амалия легко себе представила, что одеяние мушкетера или доспехи рыцаря шли его обладателю куда больше.
За чаем завязалась непринужденная беседа – обо всем и ни о чем конкретно. Среди прочего Ксения упомянула о своем расследовании.
– Ах да, – сказал Ричард, отставляя чашку. – Я позвонил кое-кому из своих приятелей в военном министерстве и попросил их узнать, не были ли во время войны Бойл, Хэйли и Гарретт в чем-то замешаны. Раз кто-то преследует именно их, должна быть причина, а инспектор Хантер, судя по всему, до сих пор не разобрался, в чем там дело.
– О, инспектор Хантер! – протянула Ксения, и глаза ее зажглись.
– Зато у него подходящая фамилия для полицейского, – заметила Амалия, имея в виду, что она означает «охотник».
– В нашей эскадрилье был летчик, которого звали Флаер, – сообщил Ричард. – Но фамилия ему не помогла, потому что из всех пилотов он был самым худшим.
Ксения улыбнулась.
– А лучшим, конечно, были вы? – спросила Амалия, с любопытством ожидая ответа.
– Нет, – с обезоруживающей улыбкой ответил Ричард. – Если хотите знать правду, невозможно было стать хорошим пилотом за то время, за какое нас обучали. Это тогда у меня были иллюзии, а сейчас я понимаю, что огромное количество летчиков погибло в первую очередь из-за недостаточной подготовки. Да и самолеты, на которых мы летали, не всегда оказывались хорошими, и вооружение на них… К примеру, когда я вылетел в первый свой полет, у меня заклинило пулемет.
– Я думала, в первом же полете вы сбили Барона, – заметила Амалия, которая очень внимательно слушала своего собеседника.
– Это все выдумала пресса, – отмахнулся молодой человек. – На самом деле тот полет был пятым, а четыре предыдущих я занимался тем, что пытался не погибнуть сразу после вылета с аэродрома. Чрезвычайно героическое занятие, ничего не скажешь… И вот летим мы в мой пятый бой, и тут, откуда ни возьмись, немецкая эскадрилья. – Его глаза потемнели. – Рассказать, что было дальше?
– Рассказывайте, – велела Амалия.
– Все мои товарищи развернулись и кинулись наутек, – промолвил Ричард. На виске его нервно подрагивала тоненькая жилка. – Едва они заметили впереди тот самый черный самолет, они позорно бежали. Я знаю, что англичане стоят до конца, мы сумели всем это внушить, но я-то был там и видел все. – Он усмехнулся. – А у меня был старый самолет, и я не успел развернуться. Я вообще, честно говоря, не сразу понял, что происходит. Видя, что я остался, Черный Барон ринулся на меня, а его товарищи стали преследовать удирающих англичан. Если бы фон Рейнхарда поддержал хоть один немецкий летчик, мне была бы крышка, но мы сражались один на один, и я… В общем, это была настоящая воздушная дуэль. Мне не повезло, я почти сразу же получил ранение, да еще пулемет снова заклинило. Самолет стал падать, он почти вошел в пике, но у земли я выровнял его и поднял. И тут я увидел, что «фоккер» Черного Барона оказался прямо надо мной. Я попытался открыть по нему огонь, и вы не можете себе представить, что я почувствовал, когда мой пулемет ожил. Обстреляв «фоккер», я заложил вираж и ушел в сторону, готовый к тому, что все только начинается. Я не верил, что победил, даже когда он задымился и стал падать. А потом черный самолет достиг земли, и снизу донесся такой глухой звук… «бум»… и через некоторое время – взрыв. Но меня куда больше заботило то, что мотор стал работать с перебоями, и я решил вернуться на базу. Едва я посадил самолет, как потерял сознание. Врач потом сказал, что с такой потерей крови это должно было случиться еще в воздухе, гораздо раньше… а уж когда стало известно, что я сбил самого Черного Барона, из меня стали старательно делать героя…
