– Что вы, – воскликнула Ксения, делая вид, что она шокирована до глубины души, – конечно же, нет! Просто инспектор Хантер никак не может поймать мистера Возмездие, и он забрал себе в голову, что я могла заметить убийцу на Стрэнде… ну… тогда, когда пыталась оказать помощь мистеру Бойлу. Но я сказала инспектору, что никого не помню, потому что все мое внимание было поглощено мистером Бойлом.
– Хорошо, что ваше имя не попало в газеты, – сказала миссис Ломакс поучительно. – Молодой девушке всегда следует беречь свою репутацию, а в наши дни это особенно трудно. Достаточно один раз попасть в прессу, и с добрым именем можно попрощаться.
И тут, признаться, Ксения рассердилась.
– Я знаю вещи куда страшнее, чем потеря репутации, – объявила она, вскинув голову.
– Да? И какие же?
– Война, например. Да мало ли…
Но миссис Ломакс только пожала плечами.
– Всякая война когда-нибудь кончается, мисс, а репутация – это навсегда. Так не забудьте, я буду ждать вас в пятницу в семь часов.
Она выплыла из комнаты, и Ксения услышала, как за гостьей затворилась дверь.
«Хорошо еще, что она не узнала о визите Ричарда… Трое мужчин за одно утро – это с викторианской точки зрения все-таки многовато».
Зазвонил телефон, и Ксения поспешила к аппарату, надеясь, что это окажется мать. Но это оказался Джеймс, дворецкий Уильяма Бедфорда, который сообщил, что сегодня хозяин хотел бы продолжить диктовку своего романа.
«Уволюсь», – подумала Ксения сердито и покосилась на часы.
Она обещала Ричарду в четыре часа быть в Мушкетерском клубе, где должна была состояться репетиция сцены «Мушкетеры против гвардейцев», и ей настолько хотелось видеть его в образе д’Артаньяна, что любое препятствие или даже намек на него выводил ее из себя.
«Я поговорю с мистером Бедфордом… В конце концов, найти в наши дни машинистку – совсем не проблема».
Она застала старого писателя, как всегда, безупречно одетого, в гостиной на Риджент-стрит. Он сидел в кресле и читал газету. Когда появилась Ксения, он поздоровался еще более любезно, чем обычно, но, бросив выразительный взгляд на часы, все же дал машинистке понять, что она опоздала на целых десять минут. И этот взгляд особенно задел ее, потому что получалось, что она что-то должна этому автору скучных романов, этому человеку, который платил ей гроши, да еще делал вид, что так и надо. «А если бы у меня не было мамы, которая всегда поддерживает меня? Если бы отец не оставил мне наследство? Если бы я и впрямь зависела от мистера Бедфорда… целыми днями выслушивать его разглагольствования о жене, которая его бросила, о Верноне Сомерсете и его успехах, о том, что мир катится в пропасть, о…»
– Читали, что в нашей замечательной газете написали о мистере Возмездие? – спросил писатель. – Это же просто уму непостижимо! Десять человек, именующих себя специалистами, изложили свои версии, кем этот ненормальный может быть. Версии, надо вам сказать, одна смехотворнее другой, потому что почти во всем друг другу противоречат. Вот, не угодно ли, знаменитый психолог: если верить ему, мы имеем дело с противоречивой натурой, у которой в детстве случилась моральная травма. Отставной сыщик заявляет, что современная полиция никуда не годится и в его время этого любителя некрологов сцапали бы в два счета. Впрочем, лично он не сомневается, что убийства – дело рук не англичанина, потому что наша нация на такие фокусы не способна. Какая-то пишущая дама – и к тому же феминистка – уверяет, что эти преступления чрезвычайно романтичны и что тут определенно видна женская рука. Вернон Сомерсет – само собой, он и тут подсуетился – считает, что убийца на самом деле не один, их несколько. «Я чувствую некую тайну, – вещает этот самодовольный олух, – одному человеку не под силу одновременно сочинять столь изощренные письма, выслеживать маньяков, изводить ядом и отстреливать. Разумеется, мы имеем дело с хорошо организованной группой». О да, разумеется, ни одному человеку не под силу сочинить письмо и подсыпать стрихнин своему ближнему, который вообще-то давно напрашивался на то, чтобы его прикончили, – ехидно заметил Бедфорд. – И ведь это еще не все! Политик, который на каждом углу кричит, как он будет бороться с коммунизмом, если его изберут, само собой, обличает мистера Возмездие как коммуниста. Еще один политик – из тех, которые помогли нам потерять Ирландию, – заявляет, что убийца – психопат и вообще упадочная личность. И так далее, и тому подобное. В другой газете репортер строит самые фантастические догадки, почему убийства происходят раз в два дня. В самом деле, почему бы не каждый день? Газетчикам было бы куда веселее, а то им, бедолагам, приходится в сотый и тысячный раз сочинять ругательные статьи о вашей России, до которой им вообще-то столько же дела, сколько до какой-нибудь Гренландии.
И тут Ксения решилась.
– Мистер Бедфорд, – сказала она, – мне очень жаль, но я больше не могу у вас работать.
Писатель поднял голову. Он был не то чтобы удивлен, но, скажем так, озадачен. В его представлении Ксения вполне справлялась со своими обязанностями. Она была добросовестна, молчалива, не раздражала его слишком дешевой одеждой или слишком кричащей косметикой, и сам он, разумеется, никак не мог ее раздражать. Он платил ей ровно столько, сколько она заслуживала, – не больше и не меньше. С чего это вдруг она решила уйти?
– Послушайте, мисс…
Он начал говорить – и вдруг сообразил, что забыл ее фамилию, хотя раньше помнил, и Ксения к тому же упоминала ее несколько раз, чтобы продемонстрировать, как правильно надо ее произносить.
– По-моему, у вас нет никаких причин жаловаться на меня, – промолвил писатель беспомощно.
В это мгновение он с горечью думал лишь о том, что постарел, раз стал даже забывать имена. Но Ксения восприняла его слова совсем по-другому, потому что из всех возможных продолжений он выбрал наихудшее.
– Я и не жалуюсь, – коротко сказала она. – Я просто не буду больше здесь работать.
– Почему? Вы нашли другое место, где вам больше платят?
Не другое место, а свое место, вот в чем разница. Ксения ощутила прилив сил.
– Дело вовсе не в этом, мистер Бедфорд, просто я не могу больше продолжать заниматься тем, чем занималась раньше. Я думаю, если вы обратитесь в бюро – например, в «Орион», – они пришлют вам другую машинистку. Я уверена, она будет печатать не хуже меня, а может, и лучше.
И Ксения ушла. По правде говоря, ей было немножечко стыдно – как всякой женщине, которая бросает мужчину, пусть даже этот мужчина не любовник, а всего лишь старый писатель, диктовавший ей свой предсказуемый и скучноватый текст.
– Я позвоню в «Орион», сэр? – почтительно спросил Джеймс. Бедфорд, не мигая, смотрел на огонь, горевший в камине. – Со стороны этой мисс было крайне безответственно поступить так, как она поступила. В конце концов, она обязана была поставить вас в известность о своем уходе заранее.
– Какая разница? – пробормотал писатель. – Мой роман все равно никому не нужен, а значит… значит, все равно.
