Хош-тепа встретила тревожной тишиной. Внимание разведчиков привлек дом с двустворчатыми резными воротами. По земле, усеянной сухим конским и верблюжьим навозом, Астманов понял, перед ними – караван-сарай.
Разведчики прижались к дувалу по обеим сторонам ворот. Офицер кивнул – дюжий боец с силой ударил плечом в створку, отскочил. «Сезам» отворился. Никто и не думал оказывать сопротивление. Да сделай здесь кто-либо просто резкое движение – поднялась бы пальба, полетели гранаты. Но вместо кровожадных душманов на разведчиков печально и гордо взирали отдыхающие верблюды. По бокам «кораблей пустыни» бугрились полосатые тюки…
На первом этаже, в большой комнате, чайники, еще теплые, куски лепешек, пиалки, кишмиш, засахаренные орешки. Сбежали постояльцы и хозяева и чай не допили….
Астманова заинтересовала резная дверца под лестницей. Приоткрыв ее, он осторожно шагнул в полумрак. А дальше случилось то, что случается с дураками: дверь, как-то ехидно скрипнув, затворилась, и он оказался в полной темноте. Не успел Астманов повернуться, как от мощного удара дверное полотно развалилось, и в бок, очень чувствительно, уперся ствол «РПК».
– Я же мог вас в решето, – стал выговаривать Астманову бледный сержант, – слышу, дверь скрипнула, а ведь туда никто не заходил. Я же мог и через дверь…
Вот так. И позже, уже учась на чужих, нередко трагических ошибках, Астманов сделал вывод: в боевой ситуации пусть твой сосед видит и знает, где ты есть. Отошел – предупреди. А то свои же влепят по полной программе. Так бывало. И в Афгане, и позже, в Чечне. К сожалению, случалось, причем с опытными людьми. Особенно ночью. И пароль не поможет. Лучше предупредить: «Ваня, я вот за тем бугорком присяду».
На втором этаже, в «чистой половине» – паласы, лавки, низкий столик. А на нем красуется «Шарп», двухкассетник, большой, как чемодан. Засомневались десантники: забрать? А может быть, ловушка? Заминировали? Выстрелом сбили со стола – жаль, хорошая машина была, безвредной оказалась. В другой магнитофон, попроще, «Санио», не стреляли, рассматривали, удивляясь оформлению – на родине такого не делали…
Астманов понял, что своим присутствием мешает решению сложного вопроса: «Брать или не брать». Не место было для морали. У каждого свой «божий страх» в душе, свои убеждения. И формируются они не в бою (здесь вообще ни черта не формируется, а скорее трещит по швам), а в теплых мамкиных руках, при любящем отце.
Промышляя в домах на «зачистках» и «реализациях», солдаты повторяли то, что видели на примере своих командиров. Брал командир – брал солдат. Начальник мог еще и посоветовать, что брать. Ну, скажем, для хозяйства в части. Бедно ведь жила армия. Сарбозы, те гребли все, что под руку подвернется! У них грабеж мирного населения за грех не считался. Потом ведь и мы привыкли, а в Чечне так это традицией стало. И ничего…
Во дворе тем временем шла проверка тюков. В них, безжалостно распоротых, не оказалось ничего, кроме фисташек. А бойцы, к ним присоединилась еще одна группа, усиленно искали оружие. Переворачивали все вверх дном в этом уютном дворике. Астманов понял: настала пора подкидывать «дезу».
– Не будет здесь оружия. Не там ищете. Смотрите под крышей.
Двое десантников вняли его совету и очень скоро обнаружили старый штык-нож от немецкой винтовки и парочку крестьянских ножей со сточенными на нет лезвиями. Тем временем Астманов обошел сарай с другой стороны и быстренько выгрузил содержимое ранца, затолкав сверток с пистолетами и прочим снаряжением поглубже в камышовую кровлю.
– А откуда вы знаете, что здесь ножи были?
– Все деревенские – одинаковы. Мужик в Рязани тоже нож под стреху сарая прячет. Вы этот сарай получше осмотрите, только осторожней, внимательней.
На этот раз совету Астманова вняли с большим энтузиазмом и дружно стали ворошить кровлю под руководством взводного.
В дальнем углу двора тоже наметилось оживление. Кто-то опрокинул большой луженый кувшин и вытряс его содержимое.
– А это что, монеты какие-то? Почему в кувшине? – Бойцы сгрудились, рассматривая бусы из лазурита и граната, витые серебряные поручни и старинные монетки с припаянными ушками.
Астманов возблагодарил небо за возможность отойти от сарайчика, так правдоподобнее будет выглядеть определяющая находка:
– Ну, где женщины свое богатство прячут? В кастрюлях да ведрах. Так и здесь. Оставьте это. Ценности не имеет…. Бирюза или лазурит скорее всего. А монетки они в косы вплетают… Девичьи «секреты».
По скучному виду Арзаева и Самко, возникших в воротах, Астманов понял, что Хош-тепа не выдала своих секретов пришельцам. Тем более интересна будет находка, только вот что-то тянут. Неужели самому придется «обнаружить»? Зря беспокоился: за сарайчиком послышались оживленные голоса, потом выстрел. Эх, мать твою… Попробовали пистолет. Только бы не убили друг друга!
Трофеи разложили на крышке колодца. К пистолетам, пусть и разряженным его же рукою, Арзаев прикасаться запретил.
– Ну, что скажете, бояре, – Марат задумчиво разглядывал квадратик афганской карты. – Это наш участок. Вот отметка странная, видите, как стрелка выдавлена, к Шибакли, а здесь у высотки, полукруг… Ногтем, что ли, продавили? Что скажете?
– Давай сложим «куски». «Тойоты» грузовые. Владельцы бежали. Бежит – значит виновен? Неубедительно? Хорошо. Такие пистолеты у простого «духа» не водятся, карта ему, местному, не нужна. Бланки свежие совсем. Вот и вывод: здесь работали серьезные люди, шли с караваном, очень хотели попасть на Шибакли или на высоту. Чьи «аусвайсы», Леша? – Самко протянул Астманову зеленую книжицу.
– Есть такая партия! Исламское общество Афганистана. Не самая крупная, не самая агрессивная. А вот журнальчик этот любопытный, «Красная река» называется. Фотографии и биографии шахидов, павших от рук оккупантов и бандитов Кармаля. От нас, то есть, и ВС ДРА. А еще здесь приказы объединенного командования исламских фронтов. Интересный журнал. О-о, секунду! Тут о запрете насилия над советскими военнослужащими, взятыми в плен. Я заберу себе?
– Ты лучше про карту свое мнение скажи, – пробурчал Арзаев, вытягивая журнал из рук Астманова. – Себе! Нам все это сдавать надо. А то нас Яша сдаст.
– Вот эта отметка у холма. Сары-тепа, помнишь, я вам рассказывал про Утан-бека, сюда он с охраной уходил. И я вам говорю: афганцы – ортодоксы, они если делают что-то удачно, то с трудом от старых методов отказываются. Вы на хуторе нашли кучку дерьма. А там, возможно, главный груз этого каравана и вожатые его. Я бы пошел… Здесь пяти километров до вершины не выходит, местность открытая, голая, засады исключены.
– А мины? Тоже исключены? – резонно спросил Самко.
– А мы слепые? – раздраженно бросил Арзаев. – Так, насчет дальнейших действий… Людей на этом холме нет. К югу от нас проскочить не могли. Кишлак весь ушел в плавни, на островок. Этим вопросом пусть «зеленые» занимаются.
– Они займутся, после грабежа. А потом для вида постреляют по камышам. Знаешь их основную задачу? В армию мужиков набрать. В «Тойотах» у духов, сто процентов, молодежь кишлачная была. А мы, выходит, помогаем афганским военкоматам.
