Но телевизор на этот раз совсем не увлекал Липочку. Диктор
мрачно бубнил: “Показания малочисленных свидетелей очень разрозненны, поэтому
фоторобот составляется медленно и с большим трудом. Определенно, пока, можно
сказать только то, что у преступника обаятельная внешность, доброе и
симпатичное лицо. Он жесток, дерзок и невероятно коварен, но при этом
артистичен, изобретателен, виртуозно играет на самых лучших человеческих
чувствах, умеет входить в доверие и вызывать к себе особое расположение…”
Далее следовали призывы соблюдать осторожность в общении с
незнакомыми людьми, но Липочка их не слушала. Она, рассеянно уставившись в
экран, думала о своем.
Из головы не шла жена Романа. Липочка гадала, что он нашел в
этой тощей страхолюдине и дурище. Не найдя ответа, Липочка окончательно
расстроилась, рассердилась и выключила телевизор. Больше всего ее злило то, что
на каждом канале было по сериалу и все главные героини, как близнецы похожи на
жену Романа.
Она вернулась в спальню, заглянула под кровать и без всякого
удовольствия обнаружила, что Роман все еще спит.
“Вот такие дела, — еще больше опечалилась Липочка, — два
мужика в доме, а я снова осталась одна”.
Едва она так подумала, как раздался телефонный звонок.
Звонил обожаемый Ваня:
— Солнышко, сегодня меня не жди.
— Что случилось? — испугалась Липочка.
— Срочная командировка!
— Надолго?
— На сутки, в крайнем случае на двое.
— И ты не зайдешь за вещами?
— Зачем? Уезжаю ненадолго. Если что понадобится, на месте
куплю.
Липочка со слезами укорила супруга:
— Ах, Ваня, снова ты меня бросаешь.
— Ничего не поделаешь, работа, — строго изрек Желтухин и
нежно попрощался: — Я люблю тебя, солнышко.
Он правильно выбрал себе жену: в таких случаях Липочка
обычно вяло сетовала, даже не бунтовала. Однако на сердце у него всякий раз
будто кошки скребли.
“Сама виновата, — чтобы успокоить разгулявшуюся совесть,
подумал Желтухин, — зачем кашей накормила меня?”
Но и эта сентенция не помогла. Наевшись каши и почуяв прилив
сил, он решился провести ночь с Ниночкой, но какой ценой? Ценой жутких
страданий. Слезы жены разбередили Желтухинскую душу, щедро капнули дегтем на
мед измены. После разговора с солнышком Иван Семенович запереживал.
Запереживал…
И напрасно. Липочка, узнав, что Ваня отправился в
командировку, перекрестилась, облегченно вздохнула и возблагодарила Всевышнего.
“Хоть сегодня нормально посплю”, — подумала она, представляя
как забавно будет провести ночь наедине с интересным мужчиной.
“И зачем ему спать под кроватью? — спросила себя она. —
Конечно, на нашу с Ваней постель я его положить не могу, но что мне мешает
устроить его на диване в гостиной? Пускай и Роман отдохнет. Что он там говорил
про мою доброту?”
Липочка начала припоминать и вспомнила, что он назвал ее
симпатичной. Вспомнила и унеслась мыслями…
Куда? Не будем думать плохого. Куда могут унести мысли
добропорядочную женщину? Конечно на кухню.
“Надо завтра ему новой каши сварить, — с замиранием сердца
подумала Липочка. — На этот раз со сливками. И маслица с рынка взять”.
Припомнив откровения Романа, она умилилась: “Удивительно,
манную кашу обожает взрослый мужчина. Как это хорошо. Как славно. И сам он
очень славный. И добрый. И несчастный…”
Не стоит, думаю, здесь поминать истину, известную любому. Не
стоит, и все же, скажу: ничто так не плавит женское сердце, как несчастный
мужчина.
Разумеется при условии, что мужчина чужой. Липочке сразу же
захотелось окружить Романа заботой, обласкать, обогреть. Пусть знает, что такое
настоящая женская сущность. Это вовсе не жадность, не эгоизм, не
расточительство, не ветреность и не глупость, коих не счесть у его жены.
Напротив, это верность, покладистость, мягкость, отзывчивость, рассудительность
и любезность, — все то, чем сильна сама Липочка. Ей есть что продемонстрировать
Роману, есть чем его удивить.
Осознав какие раскрываются перед ней перспективы, Липочка
подумала: ”Может и хорошо, что Роман забрел в наш дом. Что ни говори, но Ваня
совсем забросил меня, а теперь жизнь моя стала интересней. Опасней, согласна,
но разве можно в полнейшем благополучии испытать себя? Вот теперь-то как раз и
узнаю на что я гожусь”.
В очень хорошем расположении духа она устремилась в спальню,
посмотреть не проснулся ли, часом, Роман. Очень уж ей захотелось начать
демонстрацию своих достоинств немедленно, сей же миг…
Но вдруг из прихожей донесся подозрительный звук. Липочка
прислушалась и окаменела: кто-то ковырялся в ее замке. Именно кто-то, не Ваня.
Ваня недавно звонил и домой не собирался. Да и не так открывает он дверь.
Сейчас по-другому ключом ковыряют. Возможно и не ключом, а отмычкой. (Благодаря
телевизору Липочка кое в чем разбиралась.) Конечно отмычкой, ключом он давно бы
открыл. Кто это? Еще один претендент на Липочкино подкроватье? Вряд ли. Тогда
кто? Вор? Злоумышленник?
Бедняжка заметалась: “Что делать? Что делать?”
Но, кажется, поддался замок. Дверь скрипнула, послышались
робкие шаги по коридору.
Липочка молниеносно нашлась: бесшумно метнулась в кухню и
схватила кулинарный топорик. Прижав его к груди, она затаилась за дверью, едва
дыша. Шаги зловеще приближались, и, секунду спустя, Липочка увидела перед собой
крепкий мужской затылок. Незнакомый затылок.
Не раздумывая, она с силой хватила по этому чужому затылку
той тупой частью топорика, которой принято готовить отбивные. Брызнула кровь —
мужчина замертво рухнул — Липочка завопила. Холодея от ужаса и не узнавая
своего голоса, она вопила:
— Роман! Роман!
Да-да, “Роман-Роман”, а не “Ваня-Ваня”. Впрочем, Вани (по
обычаю) как раз и не было под рукой. А Роман проснулся и прибежал на крик.
Увидев его, Липочка замолчала. Она стояла в дверях кухни, прижимая окровавленный
топорик к груди и беспомощно хлопая глазами. На полу лежал лицом вниз
незнакомый мужчина. Роман отшатнулся и побледнел, но быстро взял себя в руки.
— Что здесь произошло? — спросил он, осторожно отбирая
топорик у Липочки и припрятывая его подальше.
Она заикаясь ответила:
— Я у-убила его.
— Зачем? — содрогнулся Роман.
— Не знаю.
Он склонился над пострадавшим и, пытаясь заглянуть в его
лицо, спросил:
— Кто это?
Липочка судорожно потрясла головой:
