Тут душа ее вскипела, она не выдержала и снова отвлеклась на
мужа, прокричав во все горло:
— Просто лежим! А что с тобой, с импотентом, еще можно
делать? Каждый день на рогах! Пончиков, ты алкоголик! Алкоголизм — смертельная
болезнь! Ты загнешься от цирроза печени! Попомни мои слова!
— А ты от СПИДа, — прилетело из комнат. — Проституция уже
тоже смертельная болезнь.
— Ах ты!!!
Глафира поджала губы и сузила в щелки глаза, спешно
придумывая в ответ что-нибудь позабористей, но Липочка рассердилась:
— Хватит вам ругаться, Глаша. Не за этим к тебе пришла.
Рассказывай, что дальше-то было?
— Дальше лежим мы, — послушно продолжила Глафира. — Лежим. Я
баба упрямая, ты меня знаешь, зря что ли ночи пропадать? Короче, Пончикова
настраиваю, стараюсь, да вижу дезертировать собрался гад. Вскочил и
прислушивается. Я спрашиваю: ты чего? Тише ты, — говорит, — кто-то в соседней
комнате топает. Я вскипела: Ах ты пьянь! Импотент Белкович! С поля боя хочешь
удрать?!
— Да я на фиг тебе не нужен! — тут же донеслось из комнат. —
Проститутка! Заметала следы! То-то мечется, егозит, страсть передо мной
разыгрывает, а сама каждый день наставляет рога!
— Нет, это надо же! — Глафира беспомощно уставилась на
подругу: — Раз в жизни не согрешила и тут же попалась! Пончиков, слышишь? —
пламенно обратилась она уже к мужу: — Да не твои это рога! Не твои! Это я тебе
как последнему му… придурку говорю!
— Да что у вас тут произошло? — возмутилась Липочка. —
Расскажет мне кто-нибудь или нет?
— Я расскажу, — пообещала Глафира. — Мы и сами не поняли,
что произошло. Топот был, оказывается, на самом деле, хоть здесь Пончиков не
соврал. Каждый день пьянь меня надувает, как тут верить ему? Короче, я вышла из
спальни, а в прихожей чужой мужик! Мой замок, зараза, тиранит, из квартиры
выйти пытается. И Пончиков, храбрец, тоже вскочил. “Ах, вот оно что! — орет. —
Твой хахиль! Где ты его скрывала?” Ну и катавасия между нами пошла. Я, знамо
дело, отпираться, хахиль если и чей, так не мой. Здесь здоровьем своим
поклянусь, не солгу! Единственное, что осталось в этой жизни у меня, так это
мое здоровье…
Из комнат Пончиков вопросил со всей страстью, присущей
нетрезвому человеку:
— Хахиль не твой? А чей?! Чей?!
Глафира яростно сплюнула:
— Тьфу! Да не знаю я! Не знаю! Можешь ты этому, пьянь,
поверить?!
В ответ незамедлительно последовало:
— Не могу!
Глафира снова беспомощно уставилась на подругу:
— Ну как с уродом таким говорить? Липка, объясни Пончикову
хоть ты, что с калеками я не сплю. У мужика вся голова перебинтована! Сразу
видно, что чей-то муж очень невовремя возвернулся домой, а Пончиков, блин, ко
мне придирается. Ты его бил? — заорала она мужу. — Бил? Не бил! А голова
перебинтована! Значит это не мой хахиль!
— А чей?! — яростно вопросил Пончиков.
— Во любопытный, — нервно заржала Глафира и компетентно
ответствовала мужу: — А я откуда знаю? Шалав полный дом, а ты у меня
спрашиваешь. Сколько раз тебе говорила: балкон закрывать надо. Не закрыл, вот
теперь и не задавай вопросов. Представляешь, — пожаловалась она Липочке, —
никогда не закрывает балкон, урод. Вот, уже хахали чужие через нас ходят, скоро
воры повалят косяком. Пончиков, разоришь ты меня, скотина!
Липочка не верила своим ушам. “Это что же выходит, жив
бандит! Я его не убила!” — обрадовалась она и поспешно спросила:
— Глаша, а что с тем, с перебинтованным было?
— Ничего. Пока Пончиков фингал мне ставил, перебинтованный
дверь открыл и сбежал. Кто он, откуда шел — так и не узнали. Мелькнул, зараза,
я даже не разглядела его лица. А ты с чего это вдруг так им заинтересовалась?
И тут Глафиру осенило. Липочка по обыкновению так упивалась своим
счастьем, что не замечала чужих проблем, даже зависти чужой не замечала, а тут,
поди ж ты, заинтересовалась.
— Липка, черт возьми, уж не от тебя ли этот перебинтованный
уходил? — игриво толкая подругу в бок, спросила она.
— Не от меня, — ответила Липочка и густо покраснела.
— А-аай ешкин кот! — поразилась Глафира. — Неужели наш Ваня
вернулся?! Ну и дела!
Глава 13
С огромным трудом убедив подругу, что она не права (если
перебинтованного кто и бил, так только не Ваня), Липочка вернулась домой.
— Ушел ваш бандит, — успокоила она Романа.
Тот не обрадовался, а испугался:
— Как ушел?
— Ногами, — пояснила Липочка. — Через Глашу. По этому случаю
у Пончиковых был скандал большой. Бандит под шум и ушел.
— Плохо дело, — признался Роман. — Раз ушел, значит может
вернуться. Или он, или дружки его, или все разом. Обязательно вернется, вопрос
времени.
— Какой ужас! — Липочка побледнела и взмолилась: — Уходите и
вы, очень вас прошу. Через вас мне одни неприятности. Вторую ночь уж не сплю,
вся на нервах и чую: это только начало.
— Правильно чуете, но идти мне некуда, — ответил Роман. —
Сами же знаете, на верную гибель меня посылаете.
— Я в помощи вам не отказываю, — заверила Липочка. — Буду
все ваши поручения выполнять, но жить вам у нас нельзя. Хотите, договорюсь с
дворничихой? Поживете в подвале. Я буду вам манную кашу туда носить, вы — мне
давать поручения, я — их выполнять. А в квартире вам жить опасно.
— Нет, — отрезал Роман, — в подвал не хочу. Жить буду в
квартире. Уж не обижайтесь, но не верю я отныне уже никому. Выпроводите меня в
подвал, и поминай как звали. К тому же, раз бандит жив, то не поручусь и за
вашу безопасность. Теперь, помогая мне, вы помогаете себе. И не вздумайте
сопротивляться.
— Снова будете шантажировать, — догадалась Липочка.
— Обязательно. Как я понял, ваш Ваня не большой был любитель
манной каши.
— Не уверена даже, знал ли он о том, что она существует, —
призналась Липочка.
— Тогда зачем вы кашу варили? Представляете, как обрадуется
ваш Ваня, если узнает, что вы старались для меня?
— Да-а, увязла я, дальше некуда, — обреченно вздохнула
Липочка. — Права Глаша: за все добрые дела приходится горько расплачиваться.
Роман нахмурился:
— Только не надо давить мне на психику. Я человек
благодарный. Вытащите меня из беды, получите по заслугам.
— По заслугам? Этого-то я и боюсь, — пригорюнилась Липочка.
— Думаете, я забыла кем вы меня назвали?
— Кем?
