В общем, трудно осудить Глафиру. Учитывая ее богатые
замыслы, Глафиру даже можно понять, чего нельзя сказать о Желтухине. Вот кого
понять никак не могу: что он заладил: “Домой да домой!”? Занимайся тем, чем
велено, раз добровольно пришел.
Но Желтухин упорно ничем не хотел заниматься, а потому ночь
для Глафиры была безвозвратно потеряна. Она страдала, бедняжка, но еще сильней
страдал Пончиков, который неоднократно был призван криком своим загонять под
кровать мятежного Желтухина. Глафира была упряма, а потому троица эта встретила
утро тем самым, чем занималась всю ночь: Иван Семенович рвался домой, Пончиков
его не пускал, потому что Глаша безбожно его щипала.
Ночь была адская. Сумасшедшая ночь.
Именно благодаря этому чудесно выспался Роман — у Глафиры
времени для него так и не нашлось. Впервые за последние дни Романа никто не
беспокоил, он даже видел сны, а, проснувшись, спокойно проследовал в ванную.
Глафира в то время в спальне скандалила с Пончиковым. Желтухин, прислушиваясь к
скандалу и к ломоте во всех членах, по-прежнему лежал под кроватью и проклинал
свою похотливость.
В ванной (под громкую ругань супругов) Роман умылся,
причесался и, наткнувшись на бритвенный станок, даже побрился. Вполне довольный
собой, он отправился в кухню, где вскипятил в чайнике воду и выпил чашечку
растворимого кофе. После этого он вернулся на балкон, мурлыча под нос задорную
песенку и внутренне констатируя, что жить у Глафиры совсем не опасно и даже
приятно. В большой квартире и места больше и затеряться легче.
С этой мыслью Роман и перелез на балкон Желтухиных. Перелез,
побродил по пустым комнатам… Липочки дома не было, Марьванны — тоже. И Романа,
грубо говоря, потянуло в стойло. Да, у Глафиры спокойней, но ему почему-то
захотелось к Липочке. Он решил вернуть свой матрас под кровать Желтухиных,
каких бы хлопот ему это ни стоило. Полный благих намерений он ступил на балкон
Пончиковых и… тут же был настигнут вездесущей Глафирой.
— Ты где был? — грудью тесня Романа к перилам, жарко
выдохнула она.
От такого напора он растерялся и промямлил:
— Я ходил…
Но Глафира его не слушала.
— Никуда не ходи, — приказала она. — Мужа я на работу
вытолкала, сейчас гостя выпровожу и за тебя примусь.
Такой посул Романа насторожил и даже напугал. Если бы он не
знал, кто Глашин гость, то сей же миг перемахнул бы через балконную
перегородку, не раздумывая. Но, зная, что гость — Желтухин, Роман подумал:
“Подслушаю их разговор”. Привычной “тропкой” он устремился в коридор, но
подслушать ничего не успел: слишком поспешно вытолкала Желтухина Глафира. Роман
думал, что она, следуя обещанию, вернется к нему и, охваченный паникой собрался
бежать, но Глафира стукнула в дверь гостиной и крикнула:
— Вовик, выходи! Я одна!
Прячась за портьерой, Роман изумился: “Вовик? Кто это?
Любовник? Неужели еще один? И он провел здесь ночь? Ай, да Глаша! Ай, да
стерва!” Но Роман ошибся.
Ошибся не в том, что Глаша стерва, а в том, что Вовик провел
у этой стервы ночь. Вовик пришел утром. Пришел очень невовремя. Судите сами:
измученный Пончиков митингует в спальне, там же (под кроватью) Желтухин теряет
последнее терпение, а тут Вовик нарисовался ни свет ни заря. Вовик, напрочь
лишенный дипломатии и привыкший рубить правду-матку в глаза самым нецензурным
образом.
Разумеется, Глафира запаниковала и хотела его вытолкать, но
он уходить не пожелал, ядреным матом сославшись на то, что дело чрезвычайной
важности не терпит отлагательств и по телефону его обсуждать нельзя. Глафира,
испугавшись шума, гостя нехотя впустила и тайно от мужа (и особенно от
Желтухина) проводила в гостиную. Сейчас же, оставшись якобы одна, она вызвала
его в кухню для конфиденциального разговора.
Почему в кухню?
Подальше от ушей Романа, ведь кабинет Пончикова, где Роман
обретался, соседствовал с гостиной, а кухня, напротив, находилась на задворках
квартиры. Глафира знать не могла, что Роман давно покинул убежище, решил
подслушивать и стоит за портьерой. Когда распахнулась дверь гостиной и на
пороге показался старый знакомый, “перебинтованный”-Вован, бедняга-Роман от
неожиданности и удивления едва не вывалился из-за портьеры.
— На кухне, на кухне поговорим, — зашипела Глафира.
Но Вован, не дожидаясь кухни, матерно выругался и
“конфиденциально” сообщил:
— Задолбал нас, Глашка, твой Желтухин и гребаная папка его!
Глава 21
Роман, выглядывая из-за портьеры, смотрел на покалеченного
Липочкой Вована и не верил своим глазам. “Так вот кто заказал папку Желтухина!
— прозрел он. — Глаша. Но зачем?”
Пока он гадал, Глафира, испуганно глянув на дверь мужнего
кабинета, где по ее разумению должен был находиться Роман, зашипела:
— Че орешь?
— А ты че, не одна? — равнодушно осведомился Вован, у
которого в жизни был один только страх да и тот назывался Сан Саныч.
— Одна, — солгала Глафира. — Но через стенку квартира
Желтухина. Слышимость здесь офигенная. Лучше на кухню пойдем, там и
выскажешься.
К досаде Романа они отправились в кухню и шептались там за
закрытой дверью. Единственное, что он расслышал, две фразы, брошенные Глафирой.
“Как хотите, но папка срочно нужна. Через два дня, кровь из носу, но договор
надо подписывать”, — сообщила она Вовану в начале беседы. В конце же,
взбесившись, Глафира закричала: “Я погибла, если не выкрадете эту сраную папку!
Вам, думаю, тоже будет несладко! Ищите!”
Опасаясь быть разоблаченным, Роман вернулся на балкон.
Изумленный открытием, он гадал какое отношение к делам Желтухина имеет Глафира.
Каков ее бизнес? Кто партнеры ее?
Разумеется, ему многое было не ясно. Точно Роман знал одно:
любым способом надо остаться у Глаши и выведать все ее тайны. Рассчитывать на
Липочку здесь он не мог. Разве может она знать о делах подруги, когда пребывает
в полнейшем неведении о делах собственного мужа?
Решившись остаться у Глафиры, Роман забеспокоился: “Не
слишком ли я с ней был груб? Надо бы побольше уделять ей внимания, иначе она
потеряет ко мне интерес”.
Он совсем не знал этой женщины. Охотница-Глафира терпеть не
могла легкой добычи. Она стреляла лишь по движущимся мишеням, справедливо
полагая, что здоровый зверь сам в руки не пойдет. Именно поэтому она была разочарованна,
когда Роман встретил ее чрезвычайно мужским взглядом и игриво поинтересовался:
— Куда вы, Глашенька, пропали?
— Еще не пропала, но сейчас пропаду, — отстраненно буркнула
Глафира, чем-то сильно озабоченная. — Мне сейчас придется уйти, — рассеянно
пояснила она. — Ты как? Здесь останешься или к Липке вернешься?
