– Дайте мне попить и свежих коней, – потребовал десятник. – Гирей-бей в одном дне пути отсюда. Я должен сообщить ему радостную весть.
Кара-мурза наконец-то перевел дух – это означало, что жизнь продолжается.
И действительно, стоило тысячам Гирей-бея разбить лагерь на крепостной горе, как город наполнился движением. Под присмотром нукеров и янычар приведенные невольники вычистили улицы от гнили и обломков лавок, вытащили на берег и разбили корпуса нескольких сгоревших у причала кораблей. Русские плотники починили двери во дворце наместника, поправили полы и подняли обвалившиеся балконы, восстановили провалившуюся крышу и сгоревший навес для сена.
Разумеется, Девлет-Гирей проявил такое великодушие не просто так. Направив невольников на восстановление города, он одновременно помогал своему покровителю и тянул время. Опытный в торговле рабами, бей давал возможность разойтись как можно дальше слухам о пригнанном из Московии полоне, чтобы в Балык-Кае собралось как можно больше покупателей. Сейчас, когда неверные опустошили полуостров и увели с него всех работников, цены на невольников вырастут в несколько раз. Этот зимний набег, начавшийся так неудачно, обогатит не только его самого, но и порадует верных ему нукеров – хоть по паре золотых монет получит каждый воин! И пусть потом ногайцы разъезжаются по своим кочевьям и хвалят храбрость, удачливость и щедрость своего бея.
Единственное, что Девлет сделал бескорыстно – так это отдал Кароки-мурзе несколько своих ковров, чтобы застелить пол хотя бы в паре комнат дворца.
Впрочем, султанский наместник, кажется, даже не заметил подарка. Он ел, пил, спал – а все остальное время сидел, уставившись на разрушенный фонтан, и ни о чем не говорил, и ничего не делал. Девлету начало казаться, что старик потерял разум и все старания напрасны – пора продавать полон и думать над тем, как найти к Великолепной Порте другие подходы.
* * *
В деревянную калитку, поставленную взамен выломанной казаками железной решетки, постучали незадолго до сумерек. Нукеры, скучающие во дворе поднялись, отодвинули засов – им, опытным воинам, ни к чему было бояться, что снаружи окажется тать или прокравшийся в город враг. Но в проеме стояла девушка – грязная, босая, укрывающаяся от прохлады драной рогожей.
– Чего тебе надо, попрошайка?
– Здесь ли господин мой, наместник Сулеймана Великолепного и бей Кара-Сова великий Кароки-мурза?
Поскольку никто из нукеров не смог бы даже выговорить столь длинный и сложный титул своего господина, они только посторонились, признавая за незнакомкой право войти в дом.
Девушка осторожно ступила на каменную дорожку, ведущую к фонтану, дошла до сидящего иам османа и остановилась перед ним.
– Это вы, мой господин?
– Фейха? – Превратившийся в глубокого старика мурза поднялся на ноги, широко раскрыв глаза и не веря им: – Ты вернулась, Фейха?
– Мой господин, – персиянка кинулась вперед и упала ему на грудь. Из глаз покатились крупные слезы: – Это было так ужасно, мой господин. Это было так страшно, так страшно…
– Моя Фейха… Ты вернулась…
– Мой господин… Они убили всех. Они убили Зухру, Алию, Лейлу. Они забили привратника. Они схватили детей… – внезапно девушка уперлась обеими руками в грудь мурзы, отталкиваясь от него изо всех сил. – Я же не сказала, мой господин. Я ведь спрятала от неверных вашу казну.
– Фейха… Что?!
– Казну… – девушка судорожно сглотнула. – Когда все началось… Когда пришли русские, когда стали носиться по улицам и убивать всех прохожих, я поняла, что… Что они ворвутся… Что решетка на двери не спасет.
– Этого не может быть! – невпопад удивился мурза.
– Я взяла старого садовника, Захара. Я пообещала ему свободу и много золота. Мы вместе перенесли его из верхней комнаты в подвал у печи. Захар вырыл яму, мы высыпали его туда, и закопали. Я оставила немного денег наверху. Ес-сли бы они не нашли в сундуках ничего, то все поняли бы… Начали искать. Я оставила им, чтобы подумали, что это все золото, какое есть.
– Ты умница, Фейха…
– Я знала, что Захар выдаст. Что он обманет. Я его заколола сразу… Он еще копал, когда я его заколола. Потом я забрала его крест, закидала яму, и разделась. Я одела старое, которое мы выбрасывали туда за ветхостью.
– Неужели ты сделала это, Фейха?..
– Когда я поднялась, они уже сломали дверь. Они были в гареме, мой господин. Там все кричали. Там кричали и дети и… И все. Они так кричали, что мне пришлось зажать уши и закрыть глаза. Они меня тоже схватили, мой господин. Начали рвать одежду, но увидели крест и отпустили. Они сказали, что я могу идти домой. Что я пойду с ними… – персиянка опять прижалась к груди своего господина. Она говорила и говорила, вновь испытывая ужас от воспоминаний, но не в силах остановиться. – Я сразу побежала из дома. Я боялась, что меня заметят наши невольники, и скажут, кто я такая. Меня ловили на улице много раз, но крест оставался со мной, и меня отпускали. Я говорила, что я черкеска и хочу домой. Они сказали, что все пойдут вместе, и мы пошли. Это было так страшно, мой господин… Они убивали всех, кого встречали на пути. Они насиловали маленьких девочек и перерезали горло уставшим женщинам. Они смотрели на меня, и я боялась, что меня тоже схватят… Что меня тоже… Что… Что… Но я уберегла себя для вас, мой господин…
Она сбилась и снова заплакала.
– Моя родная Фейха… – крепко обнял ее мурза.
– Идемте, мой господин, – внезапно спохватилась девушка. – Идемте, мы должны проверить.
Схватив наместника за руку, она потащила его к стене двора напротив гарема – там, в небольшом подвальчике, образовавшемся из-за изгиба горного склона, обычно хранился запас дров для печи. Невольница кинулась в выбитую дверь. Боязливо посмотрела направо – но начавший смердеть труп раба уже успели унести. Тогда Фейха метнулась к другому краю помещения, разметала невысокую поленницу, отшвырнула грязную, изломанную рогожу, копнула под ней прямо руками и протянула мурзе сразу два тяжелых матерчатых мешочка:
– Оно здесь! Его не нашли!
– Фейха… – только и смог качнуть головой Кароки-мурза.
Позвав нукеров, они быстро перенесли золото обратно в сундуки верхней комнаты, после чего изможденную наложницу наконец-то догадались прокормить холодной кониной и сытным инжиром. Потом она пошла отмываться. Когда Кароки-мурза уже расположился в своих любимых угловых покоях на отдых, свежеотремонтированный балкон заскрипел от осторожных шагов, и в комнату вошла невольница – ее широкие бедра на фоне светлого проема двери невозможно спутать ни с чьими другими.
– Вы здесь, мой господин? – осторожно поинтересовалась она.
– Да, Фейха…
– Сегодня я назначила себя к вам в сладости.
– Ты всегда была прекрасной и распорядительной ключницей, Фейха.
Девушка тихонько засмеялась в темноте и вскоре скользнула к нему под одеяло. Мурза сразу ощутил на груди горячие поцелуи.
