Царь вернулся к трону, уселся положив руки на подлокотники, продолжил:
– То не все еще, Константин Алексеевич. Янычары, то не степняки дикие и несчитанные, неизвестно чью руку держащие. Силы это самолично султанские. Они и к бою крепкому способнее, и обиду за них султан тоже испытывать станет, как за себя. А посему положение мое, Константин Алексеевич, тяжкое. Коли противиться наступлению не стану, земли все волжские и кавказские османы у меня отторгнут, рубежи русские оголят. Разбойники лихие опять кровь начнут сосать у Руси, земли грабить, людей в полон угонять. А разгроми я янычар басурманских – обиду нанесу султану. Отомстить ему захочется, доблесть и силу показать. Рати он свои с других рубежей сюда переместит, и война тогда начнется куда как тяжкая. А стране она ох как не нужна. Силен больно султан, втрое против моей армию имеет.
– Так что же, лапки теперь задрать?
– Нужно, Константин Алексеевич, ссоры сей неисправимой избежать попытаться. А посему никаких воинов своих супротив янычар я посылать не стану. Казакам донским уже повеление послал с земель своих вверх, к черте Засечной уйти и препятствий нехристям не чинить. Для Астрахани припас большой ядер, зелья огненного, еды и вина и иного добра заготовил, и по весне вниз по Волге спущу, дабы в осаде, коли случится, они могли сидеть долго и тягостей больших не испытывали. Но главную надежду на тебя, Константин Алексеевич, возлагаю. Заставь чародеев своих колдовством да знахарством своим янычар до Астрахани не допустить. Пусть без крови и обид явных назад отступят, от намерений своих откажутся.
– Но ведь… Ведь колдовство, это все бред, выдумки ненормальных дикарей.
– Настоящим повелеваю тебе, боярин Константин Алексеевич Росин, – торжественным голосом объявил царь, – с помощью чернокнижников, тобою отобранных, их колдовского умения и своего хитроумия воинство басурманское, что к Астрахани нынешней весною отправиться собирается, остановить, и вспять обратить без урона для государства нашего.
– Вот черт! – только и выдохнул Костя.
– Не возбраняется, – кивнул государь. – Коли потребуется, хоть к черту обращайся, хоть к богам языческим, хоть к чарам черным и непотребным. Я, как помазанник Божий, грех твой потом отмолю. И митрополита заставлю пред Господом за тебя заступиться. Ступай, Константин Алексеевич, службу свою начинай.
Росину больше ничего не оставалось, кроме как поклониться и выйти из царских палат.
– О чем думаешь, Константин Алексеевич? – нагнал его Андрей Толбузин.
– О том, как я влип во всю эту историю.
– А не о том, как к князю литовскому удрать?
– Ты меня что, совсем за выродка держишь, Андрей? – резко остановился Росин.
– Извини, Константин Алексеевич, – тут же пошел на попятный опричник. – Извини, обидеть не хотел. Курбский вон, Андрей Михайлович. Воевода известный, побед сколько одержал. Так ведь сбежал, собака. Уж и не понимаю, что за помрачение на него нашло. В лазутчики польские вдруг заделался, земли государевы раздал, да и сбежал к схизматикам, жену и дитя малое бросив.
– Это ты меня так утешаешь? – поинтересовался Костя. – С предателем сравнивая?
– Я это к тому, что и здесь без колдовства явно не обошлось. Все вокруг к темным силам прибегают, Константин Алексеевич. Посему, как ни противно, но и нам силу сию опробовать надо.
– Колдовство, колдовство… – тихо зарычал Росин. – Ты сам-то в него веришь, боярин Андрей?
– Дьяк Даниил Адашев монстров из земли слепленных и на рать пущенных своими глазами видел, стрельцы, туличи, черниговцы про них рассказывали, – ушел от прямого ответа Толбузин. – Зализа сказывал, как в лифлянских землях епископ нечисть лесную и болотную на них наслал. И еще сказывал, что и ты, Константин Алексеевич, вместе с ними в ловушку эту попал. Правда ли сие, али выдумки?
– Это была галлюцинация.
– Что говоришь, Константин Алексеевич? – не понял мудреного слова опричник.
– Говорю, что до сих пол глазам собственным не верю после той истории, – огрызнулся Костя.
– Так что ты делать собираешься, боярин? – вернулся к началу разговора боярский сын Толбузин.
– Что делать? – пожал плечами Росин. – Ну, коли я боярин и службу государеву нести обязан, то приказ выполню, и все для выполнения царской воли сделаю… А ты, боярин Андрей, свидетелем мне станешь, что от поручения я не отлынивал и исполнил все в точности… Или, по крайней мере, сделал все возможное.
– Что же, я рад намерениям твоим таким, Константин Алексеевич, – облегченно кивнул опричник. – А что тебе для этого потребно?
– Кол. Хороший сосновый кол, прочно вкопанный у тебя на дворе.
– Ну, коли нужен, – пожал плечами боярский сын, – то велю сегодня холопам, чтобы вкопали.
– И еще… Награду какую ведьмакам этим обещать? Соблазн для них большой должен быть. Как награда немалая, так и кара жестокая. А дальше пусть сами решают, чего они могут, а что нет.
* * *
Из сотен претендентов на звание «придворного мага» и соответствующего вознаграждение через поставленное Костей сито пробралось всего четверо: похожая на бабу-ягу худощавая и сгорбленная старушенция с клюкой, щекастая и добродушная бабулька, укутанная в десятки темно-коричневых пуховых платков, еще крепкий бородатый старик и благообразный монах в потертой, как у самого Росина, рясе. Пятым, пропущенных, можно сказать, по блату, оставался саам. Всех их Костя и собрал в трапезной, с одной стороны подогреваемой жарко натопленной печью, а с другой – обдуваемой морозным ветерком из распахнутого окна.
– Значит, так, товарищи колдуны и чернокнижники, – сообщил, присев на край стола, Росин. – Настала вам пора использовать ваши могучие неведомые силы для блага нашей страны. Коли сможете сделать это, государь обещает вам золота по сто рублей, земли по тысяче чатей, да еще и по деревне в полсотни дворов в вечное наследное владение. Ну, а коли не сможете, так вот кол сосновый из окна хорошо виден. На него и сядете. Верно я говорю, боярин Андрей?
– Истинный крест, – размеренно перекрестился опричник. – И то и то исполню в полной мере. Богом клянусь.
– А что сделать-то надо, милок? – поинтересовалась милая старушка.
– Дело надо сделать благое, товарищи чернокнижники, – цыкнул зубом Костя. – Стало нам известно, что по весне войско басурманское от крепости Азов, что на Черном море, к городу Астрахань, что на Каспийском большая рать собирается пойти. Янычар одних семнадцать тысяч, сто пушек, татар несметное количество. Воевать с ними государю недосуг, а потому повелевает он вам чары свои в полной мере употребить, и нашествие это остановить безо всякой воинской помощи. Самим. Вот…
Росин тяжело вздохнул, и закончил:
– Сейчас холопы вас по светелкам вашим обратно разведут, и одних оставят. А охрану я повелел снять. Посидите, подумайте. Коли кто свершить чудо сие способен, сюда возвращайтесь, здесь ждать стану. А коли сомневаетесь в силах своих, и на кол садиться не желаете, бегите лучше сами. Тихо и тайно, дабы имени вашего никто не прознал. Семен! Сюда иди! Разведи гостей наших по комнатам, пусть отдохнут.
