Я хорошо помню также, что в конце ноября и особенно в декабре 1923 года в Министерство рейхсвера из правых кругов, от политических деятелей, представителей промышленности и бывших офицеров поступило большое количество писем, в которых содержалось требование, чтобы министр рейхсвера или генерал фон Сект использовали предоставленные им полномочия и осуществили изменение конституции, «чтобы раз и навсегда навести порядок» в Германии. Эти крути считали, что время и обстановка благоприятствуют тому, чтобы нанести удар кинжалом в спину демократической парламентской системе. Видные представители этого направления, как это вытекало из случайных высказываний Шлейхера, во многих случаях лично обращались по этому поводу к генералу фон Секту.
В период чрезвычайного положения сотрудники отдела T-I–III были весьма перегружены работой. Ошибочно думать, будто при этом непрерывно издавались приказы и распоряжения о порядке осуществления чрезвычайного положения. Во многих случаях командующие войсками действовали на свою ответственность. Они же отдавали приказы об аресте лиц, которые своим поведением могли бы вызвать нарушение безопасности и порядка. Аресты проводились и без соответствующего юридического оформления. Насколько мне помнится, фон Сект лично распорядился произвести один арест: по его указанию был арестован сотрудник пацифистского журнала «Ди вельтбюне» Карл фон Оссецкий.
Огромный объем работы отдела T-I–III был обусловлен службой связи, отчетами и их обработкой, а также многочисленными жалобами, переговорами с центральными гражданскими учреждениями и тому подобными задачами. Что касается правительственных учреждений, то конфликты возникали с прусским министром внутренних дел Зеверингом, который неоднократно выдвигал обвинения против рейхсвера. Правда, тот или иной командующий войсками не раз давал повод для таких конфликтов. Вместо того чтобы дать указание соответствующим гражданским властям, командующие сами вмешивались в дела и тем самым усиливали возмущение рабочих. В ноябре-декабре 1923 года Зеверинг, учитывая царившее среди рабочих возмущение, предложил отменить чрезвычайное положение на территории Пруссии. Однако фон Сект решительно отверг это предложение.
В качестве носителя исполнительной власти Сект на основе наблюдений и донесений командующих войсками давал указания компетентным правительственным органам, а также делал им представления по экономическим и социальным проблемам. В период чрезвычайного положения соответствующие бумаги по указаниям Шлейхера подготавливались обычно капитаном Оттом.
Во время чрезвычайного положения была введена новая валюта. После отставки правительства Штреземана 23 ноября 1923 года рейхстаг принял внесенный правительством Маркса (Центр) закон о чрезвычайных полномочиях по введению твердой марки (Rentenmark).
В начале декабря я впервые подметил, что между Шлейхером и Сектом возникают разногласия. По поводу принятия закона о чрезвычайных полномочиях Шлейхер говорил: «Мы, солдаты, не имеем к этому вопросу никакого отношения. Другое дело, если будут нарушены общественная безопасность и порядок — тогда мы вмешаемся». Я понял, что Сект, по-видимому, придерживается на сей счет другого мнения.
Вскоре после Нового года Шлейхер заявил, что настало время подумать об отмене чрезвычайного военного положения. Он понимал, что экономические задачи отныне имеют первостепенное значение. По его мнению, вмешательство командующих военными округами в экономические вопросы могло бы только повредить репутации рейхсвера в служебном и политическом отношении. Сект, наоборот, выступал за сохранение чрезвычайного положения.
То, что командованию рейхсвера пора было прекратить открытое вмешательство в политику, чтобы не дискредитировать себя, видно из одного характерного происшествия. В середине января 1924 года на съезде Вестфальского крестьянского союза в Мюнстере его председатель, помещик барон фон Керкеринк цур Борг, обрушился на имперское правительство. Командующий войсками VI военного округа генерал-лейтанант фон Лосберг поддержал эти нападки и даже пошел дальше, заявив:
— Я ведь и сам пытался, поскольку я знаю положение в сельском хозяйстве и разбираюсь в нем, использовать свою власть и обратить внимание Берлина на то, что с требованиями, которые взваливают на сельского хозяина, дело дальше не пойдет… Когда-нибудь придет время и мы рассчитаемся с теми, кто теперь притесняет нас. Я не пацифист. Если бы я был пацифистом, то меня надо было бы вздернуть на фонарный столб. Я человек простой и выступаю за то, чтобы дать отпор людям, которые нас притесняют, и нам нечего бояться, даже если начнется отчаянная драка. Если вы поняли, чего я добиваюсь, то самое лучшее, если вы поддержите мою просьбу и дадите мне молодежь для рейхсвера.
Случай этот вызвал много шуму. Мне неизвестно, чем все кончилось. Дело было улажено между Сектом и Лосбергом с глазу на глаз.
Во второй половине одного из первых февральских дней 1924 года Шлейхер возвратился от Секта после доклада, длившегося пять или шесть часов. Когда он вошел в мою комнату, я сообщил ему, что особа, у которой он жил на Маттеикирхштрассе, знакомая мне вдова коммерции советника Шульц-
Энгельгардта, звонила уже несколько раз и спрашивала, почему он не идет обедать. Однако мысли Шлейхера были заняты совершенно другим.
— Сегодня снова был спор с Сектом, — сказал он. — Хоть Хассе и поддерживал меня [он имел в виду начальника Войскового управления. — В. М.], Сект не хотел примириться с мыслью, что пришло время по собственной инициативе возвратить президенту исполнительную власть. В конце концов мне почти удалось уговорить его; будем надеяться, что он согласится с нами. Ведь он должен радоваться, что я уберег его от глупейшего намерения установить директорию.
— Мне о директории ничего не известно, по этому вопросу я читал лишь отдельные сообщения, — заметил я.
— Так пусть Маркс расскажет вам о директории, — посоветовал Шлейхер.
Капитан Маркс был референтом по делам прессы в отделе T-I–III и являлся одним из старейших сотрудников Шлейхера. Они знали друг друга еще по службе в Верховном командовании.
В один из ближайших вечеров, когда Маркс вернулся от Шлейхера, которому докладывал о сообщениях прессы, он сухо сказал мне:
— Я должен объяснить вам кое-что.
Из многословного сообщения Маркса я изложу лишь самое главное.
— В наиболее интересное время вас еще не было в нашей лавке, — начал Маркс. — Но об этом периоде я готов рассказать вам несколько позже. А сейчас мы поговорим о наиболее актуальных вопросах — о Секте и директории. Не следует думать, что в этом доме все идет совершенно гладко, как это можно предположить, читая распоряжения и приказы или присутствуя на совещаниях. Хотя Шлейхер в хороших отношениях с Сектом и может говорить с ним совершенно откровенно, но ему не всегда удается добиться своего. Другие тоже влияют на Секта. Так, например, в начале 1923 года я узнал, что Сект уже с осени 1922 года поддерживает связи с мюнхенскими деятелями, главным образом с Каром. Когда французы в январе прошлого года вступили в Рейнскую область, нам было совершенно ясно, что, учитывая настроения рабочих, нельзя пойти на открытое военное сопротивление. Мы начали на оккупированной территории малую войну, например, взрывали мосты и разрушали другие сооружения. Вот почему французы расстреляли Шлагетера. Он принадлежал к фрейкору, которому мы поручили осуществление саботажа. Рейхсвер якобы стоял в стороне от этого дела. Право подымать шум намеренно было предоставлено национальным союзам, что они эффективно и делали не только в Мюнхене, но и у нас на Севере. Сект же собирался оказать сопротивление, если только французы продвинутся восточнее Рурской области. Свои расчеты он строил на том, что англичане не присоединились к акции против Рурской области и поэтому, вероятно, неодобрительно отнесутся и к новым военным выступлениям против Германии.
