С выступлением разъездов к Игды прибыла пехотная колонна (первый эшелон из 5 кабардинских рот), а вечером прибыл и второй эшелон из 2 дагестанских и 2 ширванских рот.
Отсюда послан был первый нарочный пробраться к оренбургскому или к туркестанскому отрядам.
Оба эти дня, 16-го и 17-го числа, жара была очень сильная и прибывшие на Игды части были значительно утомлены.
Читатель припомнит, что с этих же дней начались испытания и мангышлакского отряда, шедшего гораздо севернее чекишлярцев, которым уже по одному этому должно было достаться сильнее. Так, 18-го у северного отряда было 30°, а у южного 40°; у северян до 40° доходило два раза: 28 апреля и 4 мая; у южан 19-го уже было 45°, а к полудню 52° — разница громадная.
Дальнейшее движение к кол. Ортакую предстояло совершить по безводной степи. Расстояние определялось расспросными сведениями, по которым оно выходило в 3 мензиля
[45]
или три дневных перехода. Хотя величина таких «мензилей» неопределенная, но принимая их на основании прежних опытов в 20–25 верст каждый, можно было рассчитать, что расстояние до кол. Ортакую не будет больше 60–75 верст.
Отряд должен был, значит, взять с собою воды не менее как на три дня, да еще накинуть на усушку, на утечку и, наконец, на усиленную жажду по случаю наступившей жары.
Посмотрим, какие средства имел отряд в этом отношении и все ли было принято в соображение начальником отряда.
На каждую роту было дано до 40 бочонков пятиведерной вместимости; в роте состояло, считая с нестроевыми, 140 человек; из этого Маркозов вывел, будто на каждого приходилось почти 1 1/2 ведра или 24 бутылки. С таким запасом, по его расчетам, смело можно было идти даже и шесть-семь дней, то есть перешагнуть наибольшее безводное пространство от Даудура до Измыкшира,
[46]
считавшееся в 180 верст.
При этом на каждого солдата пришлось бы, по расчету Маркозова, по 4 бутылки в день, что казалось тем более достаточно, что в частях войск имелись еще бурдюки, поделенные после баранты на кол. Игды, и кроме того, почти каждый солдат нес при себе либо баклажку, либо бутылку, либо манерку.
Считая, что отряд в 2200 чел. поднимал с собою воды свыше 4000 ведер, конечно, можно было еще рискнуть при хороших условиях на три безводных перехода, но на семь, как намеревался Маркозов, — пройдя Ортакую, перемахнуть от Даудура до Измукшира, даже и по его вычислению было бы плохо. Действительно: если в 6 дней по 4 бутылки на человека составит — 52 800 бутылок или 3300 ведер, то на седьмой день потребуется еще 8800 бутылок или 555 ведер, что даст за все семь дней цифру в 3855 ведер. Затем остается 45 ведер на всех лошадей и верблюдов!
Итак, семь мензилей с этим запасом воды пройти невозможно.
Предположение пройти их в 6 дней, полагая поить только артиллерийских лошадей (их 40, каждой по ведру в сутки — всего надобно 240 ведер), а казачьих напоить только раз, стараясь провести кавалерию форсированным маршем в два или три дня. Такое предположение можно было еще простить кабинетному ученому, а не офицеру, два года ходившему в степные экспедиции…
Если при осенних рекогносцировках и расходовалось, может быть, не более 2-х бутылок на человека в день, то надобно взять во внимание, что осенью, при менее высокой температуре, жажда, конечно, не так сильна, как летом.
Затем как это упущена из виду усушка и утечка? Каждый интендантский чиновник, каждый маркитант мог бы определить, сколько именно следует скинуть на эти всегда принимаемые в расчет обстоятельства.
Что казачьих лошадей нельзя было при форсированном марше, в жаркое время оставлять без воды на два дня, и что утечка в рассохшихся бочонках может расходовать воду усерднее жажды, это теперь Маркозов знает, но за это знание поплатились и люди, и лошади, и верблюды его отряда.
Обыкновенный порядок движения был принят такой же, как и в мангышлакском отряде: утром с рассвета до 10 или 11 часов утра и вечером с 4 до 8 и 9 часов.
На проводников можно было вполне положиться: почти все они были непосредственно заинтересованы в успехе наших войск, — это были члены семейств, ищущих на Хиве крови, жаждавших мести за погибших родственников. В числе их, например, был и старик Ата-Мурад-Хан, бывший правитель Кунграда и родственник хивинского хана. Но их было мало, да и те не весь путь знали твердо. К Маркозову не шли в проводники, потому что он им плохо платил: Гродеков это говорит прямо.
Вечером в тот же день должна была выступить кавалерия с ракетною командой. К Ортакую она должна была прийти на другой день вечером. При такой быстроте движения воды для лошадей, конечно, взять было нельзя. Прочие эшелоны выступали 19,20 и 21-го числа. Все расчеты, все надежды — вся экспедиция разбились двумя роковыми днями: 18 и 19 апреля!
Окрестности кол. Игды представляют местность весьма пересеченную: высокие песчаные бугры, холмы и барханы, с крутыми подъемами, встречаются на каждом шагу. Эти постоянные подъемы и пуски уже дали себя знать при движении к Игды: множество верблюдов пало на последнем переходе, и только добыча, приобретенная на этом колодце, дала возможность пополнить убыль. Впереди, значит, предстояли такие же трудности.
С восходом солнца 18 апреля палящие лучи его тотчас начали оказывать свое действие на войска. Пришлось остановиться уже в 8 часов утра, едва сделав 13 верст.
[47]
Вечером первый эшелон сделал еще 12 верст и в 9 часов остановился на ночлег. Этот вечерний переход был уже очень тяжел; верблюды падали, лошади приставали, люди томились жаждою и, несмотря на то, что пили воду бутылку за бутылкой, не чувствовали облегчения. Весь запас, выданный людям на утреннем привале, был израсходован, а между тем сделалось уже очевидным, что воду надобно расходовать крайне бережливо, «так как при неимоверной жаре и сухости воздуха она сильно испарялась в посуде и полно налитые в Игды пятиведерные бочонки к вечеру заключали в себе воды уже не более 3 1/2 ведер».
[48]
