В случае прибытия посланцев — инструкция предписывала отсылать их к генералу фон Кауфману, но «в ожидании могущих последовать от него распоряжений, вы не должны останавливать тех действий, которые будут признаны вами необходимыми для достижения той или другой, указываемой обстоятельствами, цели». Это было обязательно даже и в том случае, если бы заявление посланцев заключалось в полной готовности хивинского правительства в точности исполнить все наши требования.
Надобно отдать справедливость составителю инструкции: он точно предвидел возможность пререканий между начальниками отрядов из-за лаврового венка. Что хивинцы будут присылать в отряд лазутчиков под видом посланцев, не снабженных никакими официальными полномочиями, — это предвидеть было нетрудно, ибо такая уловка есть общая всем азиатам стратагема. Что хивинцы будут стараться вступать в переговоры с отдельными отрядами помимо Кауфмана, перед которым им тяжело было унижаться после стольких нахальных против него выходок, — это также нетрудно было угадать. Но могло бы случиться, что главнокомандующий захотел бы оставить львиную долю и честь последнего удара для себя, и тогда каждое энергическое действие подчиненного он счел бы за интригу, за подкоп… Военная история полна примерами, что начальствующие генералы соперничали с подчиненными… Рассматриваемая инструкция развязывала руки оренбургскому отряду и снимала с его начальника всякий упрек, в случае если действия отряда будут более удачны и более энергичны, чем то может быть желательно туркестанскому генерал-губернатору… Этим Веревкин впоследствии и воспользовался.
16 марта назначена была комиссия для приемки верблюдов от подрядчика, причем обращалось внимание на здоровье, силы животного, годность седла и достаточность веревок. Пришлось быть снисходительными, а не то отложить выступление с Эмбы на 1 1/2 месяца. Всего набралось годных до 4500 верблюдов.
Так как войска задержались на Эмбе дольше, чем предполагалось, из-за верблюдов, и съели часть 80-дневного запаса, то пришлось изменить несколько порядок следования продовольствия: войска брали с собой провианта на 2 1/2 месяца и овса на 2 месяца, а через 15 дней за ними должен был идти тыльный запас с месячным запасом круп и овса и полумесячным сухарей и муки. Через месяц выступал еще транспорт с 1 1/2 месячным запасом продовольствия и 2-месячным овса к Урге, как об этом уже сказано выше.
На Эмбе прибавилась еще к отряду сотня конницы, набранная из зажиточных киргизов одвуконь. Строилась фронтом, отвечала на приветствие «Алла-яр» (Бог — друг), снимая шапки. Употреблялась она на разъезды, разведки и боковые патрули. У некоторых джигитов были револьверы Кольта, у других ружья, но большая часть вооружена была пиками и саблями. Служили даром. Свинец и порох им отпустили из казенного склада; первое время и овес продавали им казенный до появления травы. Наняты были проводники и чабары (почтальоны). Знают хорошо дороги в степях преимущественно барантачи, воры и разбойники. Для дальнейшего похода отряд разделен на 4 части: 1) авангард из 2 оренбургских сотен, 2 ракетных станков и 25 человек саперной команды от 1-го Оренбург, линейн. батальона, под руководством 4 саперных унтер-офицеров и капитана Крассовского, под начальством поручика гр. Шувалова, адъютанта великого князя Владимира Александровича; 2) главные силы под начальством самого Веревкина: из 8 рот, 1 Оренбург, сотни, 3 сотен уральских, 2-й конной батареи, 4 мортир и части артиллерийского и инженерного парков; 3) транспорт с продовольствием, остальными частями названных выше парков и центральным лазаретом, под прикрытием 1 роты, 2 Оренбург, сотен и 2 пеших орудий, под начальством полковника Новокрещенова и 4) тыльный транспорт с продовольствием.
26 марта выступил авангард налегке с 396 верблюдами. Сначала глубокий снег, а с 1 апреля распутица сильно задерживали верблюдов, так что на реку Чеган прибыл только 6 апреля. Для переправы связали плот из баклаг, но в ночь с 7 на 8-е вода вдруг убыла, так что 9-го числа авангард перешел реку вброд. Главные силы выступили 30-го, а транспорт 31 марта. Порядок движения в оренбургском отряде принят был такой: в 5 ч. утра подъем, люди закусывают и вьючат; выступление — как часть готова; дежурная сотня в авангард и арьергард, по полусотне; при авангарде офицер Ген. штаба для выбора ночлега и разбивки лагеря, с ним вожаки; за авангардом в версте войска и обоз, независимо друг от друга. Арьергард помогает обозным; с ним несколько запасных верблюдов. К авангарду перед ночлегом высылались жалонеры: от пехоты офицеры, от казаков урядники. Лагерь ставился четырехугольником: передний фас из артиллерии и парков, на батарею 250 шаг., фланки из стрелковых рот, отступая 75 шагов от парков, по 80 шагов на роту; задний фас из казаков — по 100 шагов на сотню. Между частями 10 шагов для прохода в поле; перед фронтом сначала вьюки, потом ружья в козлах, потом юламейки для нижних чинов, потом офицерские, потом верблюды с лаучами, а в центре — штаб. В одном углу заднего фаса маркитанты, в другом склад Красного Креста. Пастбище обставлялось постами и при них взвод казаков. На ночь верблюды и лошади загонялись в каре. Вокруг лагеря казачьи посты с поддержкой готового взвода. Остальные меры охраны обыкновенные.
При выступлении главных сил оказалось, что ослабевшие верблюды уже не поднимают груза в 17 пудов. Пришлось оставить на Эмбе часть тяжестей на 550 верблюдов, а с колонной пошли только 1346 штук. Веревкин донес Крыжановскому, что он «не убежден в том», что вверенный ему отряд «в состоянии будет выполнить возлагаемые на него обязанности». Надежда придти в Хиву раньше других отрядов уступила место мечте: хоть бы не очень опоздать… Утешались, впрочем, тем, что туркестанцам и кавказцам предстояло идти по пескам и без воды, — авось это их задержит!
Дальнейшее движение оренбургского отряда до Исен-Чагыла обошлось без особых приключений, если не считать, что чрез засыпанную снегом ложбину речки Аты-Джаксы пришлось устроить плотину из утрамбованного снега, что 3, 4 и 5 апреля сильная грязь измучила людей и животных и что при переходах вброд чрез овраги люди, по пояс в холодной воде, самоотверженно помогали верблюдам. 16 апреля отряд пришел на Исен-Чагыл; травы было довольно, топлива также, вода сносная. Здесь стали ждать транспорта, который и прибыл 19-го числа.
Отсюда пошли 4 эшелона: 1-й в качестве авангарда, под начальством Веревкина из 2 рот, 2 уральских сотен, 4 конных орудий и инженерного парка, двинулся 20 апреля; 2-й под командой полк. Константиновича из 3 рот, 1 оренбургской сотни, 2 конных орудий и артиллерийского парка, выступил 21-го числа; 3-й эшелон под начальством полк. Леонтьева, из 2 рот и 2 оренбургских сотен, выступил 22-го числа; 4-й из общего транспорта полк. Новокрещенова выступил 23-го числа. Верблюды перевьючены под 12 пудов, если тюки позволяли. 21-го числа Веревкин получил из Киндерли донесение полк. Ломакина от 7-го числа о вступлении оттуда 14 апреля и послал ответ, что придет на Ургу к 1 мая. При движении по берегу Аральского моря люди пили морскую воду. 2 мая подошли к кр. Джаны-Кала, которая оказалась брошенною 2 дня назад. Не доходя 8 верст спустились в Айбугир. Шли в этот день 40 верст при 40° жары, без колодцев. Морская вода в баклагах только распаляла жажду, и потому стали смачивать ею головы, спасаясь от солнечных ударов. С половины перехода пехота стала приставать… Казаки при обозе брали на седла вещи отсталых, сажали людей на крупы своих лошадей… и вдруг передние наткнулись на арык, несший аму-дарьинскую воду к Джаны-кала! Никто не слушал приказаний и надо было силой оттаскивать людей от воды… Послали баклаги в пехоту, а затем и в следующие эшелоны. 2, 3, и 4 мая пришли к Джаны-Кала остальные эшелоны. Все баснословные рассказы киргизов, будто по берегу идти нельзя, что от воды сильно слабит, что верблюды дохнут от ядовитых мух и ядовитой травы, оказались вздором.
