Наши возражения заключались в том, что Скайлер врет, потому что такого приказа не было вовсе. И ведь действительно: приказа не было! Было предписание, но это совсем в другом исходящем журнале!
Как раз когда Россия вопила о зверствах турок в Болгарии, в Англии появилось большое сочинение Скайлера: «Turkistan by Eugene Schuyler». Он указывал и на зверства русских в Средней Азии; факты ему давали: разгром туркмен в 1873 и Коканда в 1875 годах. Русская печать была возмущена приводимыми фактами, а главное, текстом приказа. Заподозрили и этот текст, и правдивость Скайлера, противополагая ему корреспонденции другого американца, Мак-Гахана, который о них не упоминает. Были и такие, что верили Скайлеру вполне.
Редактор «Туркестанских Ведомостей» Маев, сам участвовавший в экзекуционном отряде, написал возражение весьма слабое, которое и начал воскурением фимиама Кауфману, Троцкому, Головачеву и Скобелеву, которые-де не нуждаются в защите, ибо «это личности настолько светлые, насколько благородные и талантливые, что их не могут запятнать брызги грязи, разлетающиеся из-под пера некоторых публицистов», а Маев встал-де на защиту всей русской армии.
Его защита помещена также в «материалах», и совершенно напрасно, так как остальные «материалы» категорически подтверждают то, что Маев отрицает.
Конечно, у него сказано, что приказа не было, что войска ничего не знали и что Кауфман знал, кому давать предписание, знал, что Головачев не злоупотребит им. Не приложив текста этого предписания, Маев, однако, говорит: «Что в предписании генерала Кауфмана не требовалось непременного истребления туркменского населения, не исключая женщин и детей, показывают также и все происшедшие во время экспедиции события». События эти вот какие: 1) после первой же стычки Головачев отпустил на волю 15 пленных; 2) Мак-Гахан видел только одну убитую женщину, но это, конечно, прискорбно, но неудивительно; 3) офицеры и солдаты очень гуманно относились к детям и женщинам, «брошенным» туркменами на дороге; 4) если Головачев поголовно истребил всех туркмен, то кто же нападал на отряд в ночь на 15 июля?
Кроме того, казалось бы, что после жестокой расправы русских с туркменскими женщинами и детьми туркмены должны бы нас ненавидеть, а они, напротив, нас предпочитают хану и в спорах с ним тянут его на суд к начальнику Аму-Дарьинского отдела.
Что касается Коканда, то и там мы хотели только помочь хану и покорить, под нозе его, непослушных подданных, и все россказни о жестокостях Скобелева — пустые сплетни и враки.
Словом, защитил русскую армию!
Приведем теперь выдержку из знаменитого предписания: «Дабы ближе следить за ходом сборов иомудов, прошу ваше превосходительство отправиться 7 сего июля с отрядом в Хазават, где и расположить его на удобном месте. Если ваше превосходительство усмотрите, что иомуды не занимаются сбором денег, а собираются с целью дать войскам отпор, а может быть, откочевать, то я предлагаю вам тотчас же двинуться в кочевья иомудов, расположенные по хазаватскому арыку и его разветвлениям и предать эти кочевья иомудов и семьи их полному и совершенному разорению и истреблению, а имущества их, стада и прочее — конфискации».
Кажется, достаточно ясно? Конфискация относится к имуществу, а истребление — к семьям туркменов.
На беду, копию с этого предписания Кауфман послал в полк Саранчеву, заступившему место Веревкина, этого представителя Оренбургского округа, глава которого Крыжановский, конечно, такому документу был рад, по особым отношениям к Кауфману.
Самому Саранчеву также было дано предписание от 6 июля, в котором говорилось, что по возвращении Глуховского из Сарыкамыша оренбургский отряд должен идти не на Ходжейли, а на Кизил-Такир, и если увидит, что туркмены хотят дать отпор или уйти, «то ваше высокоблагородие немедленно имеет произвести движение по кочевьям иомудов и предадите кочевья и семьи их разорению и истреблению, а стада и имущество конфискованию». Слова несколько другие, есть даже «имеете произвести движение», а смысл все тот же: семьи истребить, имущество конфисковать.
Сомневаться уже нельзя, что Кауфман именно хотел истребления ненавистного народа от мало до велика… На стр. 51 материалов приведены слова Кауфман старшинам: «Наказание будет жестокое и виновниками гибели себя, ваших семейств и всего имущества вы будете сами…»
Если бы и после этого кто-нибудь стал бы еще сомневаться, то мы приведем еще одно предписание Кауфмана Головачеву от 10 июля, приложенное, как и первые два, к «материалам».
В этом предписании Кауфман уведомляет, что он отпустил старшин, задержанных в лагере, и «объявил им, что если жители не будут уходить с мест своего жительства, а займутся сбором контрибуции, ваше превосходительство приостановитесь их разорять, а будете наблюдать за тем, что делается в их среде, и при малейшем покушении их уходить, приведете в исполнение приказание мое об окончательном уничтожении непокорного племени».
«Материалы», хотя и напечатаны в 1883 г., после смерти Кауфмана, но составлялись задолго до этого и, конечно, под главной редакцией его самого, и вот в тексте рассказа выражения предписаний Головачеву и Саранчеву сглажены очень ловко: выпущены только слова «полному… истреблению… и семьи их». В приложениях же эти слова не выкинуты… Это уже заслуга Троцкого. Напомним теперь, что пять старшин выехали из Хивы 6 июля, значит, к вечеру их аулы, кишлаки или кочевки будут знать о штрафе, который завтра же, 7-го числа, надо начать вносить; кишлаки задержанных старшин и не явившихся узнают тоже вечером — это у них делается быстро. Надо же ведь дать время им сообразиться и посоветоваться. Кауфман именно этого-то и не желает и 7-го же числа посылает Головачева прямо для нападения на туркменов, зная заранее, что денег собрать они не успеют, а может быть, и не захотят. Что такое означает фраза: «Если вы усмотрите?» Значит ли это: если вы удостоверитесь или убедитесь? Конечно, нет… Тут значение простое: если вам покажется… Другими словами: если вы найдете подходящий случай, то и пользуйтесь им, чтобы войска имели возможность вывести в расход, на законном основании, растерянные дорогою артиллерийские запасы и получили бы право на награды не за перенесенные лишения трудного похода, а за боевые отличия…
Показная сторона военных действий совсем не то, что закулисная. Служившие в штабах адъютантами во время войны хорошо это знают. Не все, показываемое войсками к скидке, как израсходованное или испорченное, можно принять на счет казны, если поле сражения осталось за нами, — таков закон. Следов этих соображений, при назначении частей в бой, конечно, не найдешь, но все начальники частей и без слов это понимают…
Теперь представим себе, что туркмены соседних кишлаков собираются посоветоваться, что им делать. Откуда, по каким признакам Головачев может узнать, что они не собираются откочевать? Собрались вкупе — значит, разгоняй вооруженною рукою, бей, истребляй…
Итак, 7-го числа экзекуционный отряд выступил в 4 часа утра. 8-го числа лазутчики сообщили Головачеву, что туркмены собирались на Бузгумене советоваться и пришли к таким выводам: откочевать им некуда, драться с русскими страшно, а собрать в 15 дней 300 000 рублей невозможно, потому что денег ни у кого нет, а продать имущество в 15 дней тоже невозможно… Кто побогаче, те решились уйти подальше от русского отряда, к Исмамут-ата, но отнюдь не в голую, выжженную степь, где им грозила бы голодная смерть, а кто не имел перевозочных средств, те решились остаться, но платить им не из чего.
