Возле комендатуры стоят четыре телеги, на которых мы вместе с унтер-офицером и отправимся.
Берем с собой на всякий случай и мешок пшеницы — может, обменять на что-нибудь удастся.
Отъезжаем только в 9 часов. Нас всего 10 человек: 8 местных русских и мы с унтер-офицером.
Лошади еле плетутся, мы вынуждены соскакивать на землю и идти пешком, чтобы не отморозить ноги. Земля окаменела от мороза, с неба сыплет снежная крупа и тут же тает.
Вскоре показывается море и панорама Таганрога. Дорога раскисла ужасно. Мы медленно минуем домишки пригородов Таганрога, потом выезжаем на асфальтированные улицы, ведущие к центру города. Повсюду вода. Трамваи не ходят.
Вижу и большие, многоэтажные здания, многие из них разрушены. В самом центре города возвышается бетонный обрубок, что-то вроде памятника спортсменам. На этом месте сворачиваем и едем мимо парка, нынче превращенного в кладбище героев.
После расспросов находим пивзавод, где нас должен ожидать унтер-офицер, прибывший на первой телеге. Но мне говорят, что, дескать, унтер-офицер уехал в город. Уже 13 часов. На пивзаводе я стащил бутылку пива, но, так и не допив ее, отдал русским. Почувствовав, что проголодался, съел пару бутербродов. У местной комендатуры мы получили 3 больших круглых хлеба.
Унтер-офицер обещал быть к 14 часам, а уже скоро 15. Еду на телеге в город, останавливаюсь у склада запчастей для тракторов.
Здесь и обнаруживаю нашего унтер-офицера. Они с каким-то русским оживленно торгуются. Русский, по-видимому, несилен почасти счета в уме, поэтому быстро-быстро нащелкивает костяшками счетов 180 рейхсмарок, на которые мы получаем целую гору деталей.
Едем назад к пивзаводу, а он уже в 16 часов закрыт. Вот незадача! Приходится ехать к месту расквартирования, хозяин пивзавода решил пригласить нас к себе, а остальные 4 телеги отправляются в другое место. Договариваемся о встрече у пивзавода завтра в 8 часов утра, а потом галопом мчимся к хозяину пивзавода.
У хозяина вполне приличное жилье. Жена приготовила ужин и, видя, что мы голодны, лихорадочно накрывает на стол. Щи, помидоры и картошка, квашеная капуста, хлеб, спиртное, а потом молоко. Наедаюсь досыта, чего уже давным-давно не было.
После плотного ужина разговариваем, один из хозяев чуть-чуть изъясняется по-немецки. Часов около девяти вечера ложимся на диване спать.
1 марта 1942 г.
Сегодня воскресенье, но поднимаюсь в 6 часов. Унтер-офицер пока спит, а я веду дневник. Пью кофе с творогом и давлеными зернами пшеницы. Очень сытно и вкусно.
После завтрака возница запрягает лошадь, и мы чуть ли не галопом мчимся к пивзаводу.
Ввиду того что сегодня выходной, пива нам не выдают. После этого унтер-офицер едет на какой-то склад за лигроином.
Я на другой повозке отправляюсь на базар, там полно народу. Ставим телегу с запчастями для трактора и двумя мешками пшеницы чуть в стороне.
Только русские заметили, что я привез пшеницу, как тут же стали мне наперебой предлагать в обмен новые сапоги и множество всякой всячины.
Но я первым делом решаю обойти весьма оживленный рынок. Вижу и наших солдат, но их немного. На рынке можно достать все, что угодно.
Русские заламывают такие цены, что… Например, за чашку — 1 рейхсмарка, 3 тарелки — 4 рейхсмарки, 1 яйцо — 1 рейхсмарка, за стекло керосиновой лампы требуют 5 рейхсмарок!
Но самым большим спросом пользуются табак и сигареты. 5 сигарет — 3 рейхсмарки, пачка табаку — 10 рейхсмарок. Девушки предлагают пудру, меховые изделия, отрезы ткани, готовое платье, шапки, шляпы, туфли, сапоги, кожу, мыло, свечи, лампы, железные кровати. Одним словом, продается все, что угодно. Людей столько, что не протолкнуться.
Например, за упаковку русского табака можно получить прекрасный кожаный портфель. И вот, осмотрев все, можно приступить и к обмену.
За 15 кг пшеницы получаю штору, за 10 кг — кожаный портфель, еще за 10 кг — кусок кожи для подметок, за 15 кг — целую кучу посуды и даже немецкие журналы в придачу (выпуска 1929–30 гг.). Так что для квартиры будут и репродукции.
Я даже не замечаю, как летит время. Хочу купить меховую шапку, женщина просит 10 рейхсмарок. Я предлагаю за шапку буханку хлеба, но она наотрез отказывается — мол, слишком дешево. Она готова заплатить за буханку 5 рейхсмарок, а не желаю отдавать хлеб за эти деньги.
Русские ни в какую не желают уступать, лучше свернуться и прийти на следующий день.
За новенькие юфтевые сапоги с меня требуют 80 кг пшеницы.
Тем, кто здесь расквартирован, есть что послать домой.
В 13 часов встречаюсь с унтер-офицером, он лигроин так и не получил.
Отправляемся вместе с ним в солдатский клуб, там обедаем. Обед — пальчики оближешь. И, кроме того, там уютно. Внизу большая столовая, везде громкоговорители, играет хорошая музыка. После обеда получаем довольствие на ужин: 1 плитку шоколада, жиры, мясо и мед. Унтер-офицер связывается по телефону с Покровским, проходит довольно много времени, пока дозванивается, короче говоря, нас требуют назад.
Совершенно случайно встречаем Шимпфа. Грузовик, на котором он должен был привезти пиво, каким-то образом исчез.
Унтер-офицер Эльстерман остается вместе с тремя повозками до завтра — завтра доставит пиво на них.
Еду на телеге в Покровское, уже 15 часов.
Земля подмерзает, телегу трясет. Опасаюсь, как бы не перебить посуду. Часто спрыгиваю с телеги и иду пешком — чтобы от этих толчков задницу не отбить.
Наша кляча еле двигается. Несказанно рад, когда мы наконец добираемся до Покровского.
Лейтенант Барц очень доволен моими приобретениями.
Доставляю домой русских, потом возвращаюсь и сразу же ложусь спать. День выдался весьма насыщенный.
4 марта 1942 г.
2–3-го числа ничего особенного не происходило.
4 марта сменяю Бергера на посту, там, где сооружается склад боеприпасов. Четверо русских вырыли яму 2,5 х 3 х 2,5 метра. Земля как камень, приходится взрывать.
Солнце пригревает сегодня совсем по-весеннему. Русскому самолету-разведчику не удается миновать нашу противовоздушную оборону, он и три истребителя сопровождения вынуждены повернуть. В 16 часов заканчиваем. Около 19.30 отправляюсь к связистам за почтой. Есть кое-что и для меня, что очень радует.
На улице темно, хоть глаз выколи. Временами проходят по отдельности русские бомбардировщики, сбрасывают бомбы. Сначала свист, потом оглушительный взрыв.
В 20 часов ложусь спать прямо на земляном полу, подложив под себя кусок брезента и шинель, накрываюсь четырьмя одеялами.
Ночь выдалась лунная, светлая — полнолуние. Русские бомбят — чувствую, как содрогается земля.
Четверо вестовых бросаются на пол. Следующая бомба разрывается где-то совсем рядом, волной вышибает целую раму вместе со стеклами. Только этого еще недоставало!
