– Правильно понимаете, Костя…
Сейчас Корсунский сидел в соседнем кабинете и давал подробнейшие показания, расставляя точки на целой серии нераскрытых афер, гирей висевших на шее Шарапова.
Хорошая была операция! Ей-богу, хорошая. Шарапов, откинувшись на спинку кресла, отдыхал, слегка прикрыв веки, и его круглое широкое лицо расплылось больше обычного. Стасу показалось, что Шарапов дремлет, когда он приоткрыл дверь кабинета. Стас захотел повернуть обратно. Но дело надо делать. Он вошел в кабинет, Шарапов поднял на него глаза, и улыбка пропала. Наверное, и хорошее настроение тоже. Никуда не денешься, надо подойти, сесть у стола и докладывать, чувствуя, как с каждым словом взваливаешь на Шарапова свой нелегкий груз.
– Владимир Иваныч, беда, – тихо сказал Стас. – Оправдались мои худшие предположения. Аксенова убита пулей, и мы всю неделю шли не в ту сторону. Пропало самое дорогое время…
Шарапов неожиданно улыбнулся, но улыбка была грустной.
– Не волнуйся, сынок. Известно: время – самый злой наш враг. И самый коварный. Да ничего – мы времени зря не тратили. Жаль, главная версия наша оказалась ошибочной. Но и узнали мы за это время многое. Да-а. Все это нам еще пригодится. Раскрутим мы это убийство, не вешай носа. Чаю хочешь? Нет? Ну, садись тогда, рассказывай по порядку.
Тихонов достал из бокового кармана свернутые в трубочку бумаги, разгладил их ладонью, полистал. Не поднимая глаз, начал рассказывать:
– Когда я понял, что эксперт-медик ошибся и мы следом за ним идем в тупик, я всех на ноги поднял.
Вчера ведь было воскресенье, а надо было срочно договориться о повторной судебно-медицинской экспертизе. Ну, свет, как говорится, не без добрых людей: всех обзвонил, обошел, все обеспечил – сегодня в одиннадцать утра экспертиза начала работу. Минут через сорок эксперт – вы его знаете – профессор Павловский нашел пулю.
Тихонов глубоко вздохнул. Достал из кармана пиджака картонную коробочку. В вате лежал небольшой продолговатый кусочек темного металла.
Шарапов потянулся к коробочке, взяв ее в руки, внимательно рассмотрел пулю.
– Калибр пять и шесть, – сказал Тихонов.
– Да-а. Пять и шесть, – повторил Шарапов. – Слушай, Стас, а как же все-таки получилась ошибка?
– Понимаете, Владимир Иваныч, произошел редкий казус, мне это профессор разъяснил. Пуля пробила сердце, перикард, ударилась в ребро, скользнула по нему вниз, раздвинула межреберные мышцы и, – Тихонов заглянул в лежащие перед ним бумаги, – застряла в подкожной клетчатке передней грудной стенки. Вот Павловский прямо пишет: «След от пули на ребре эксперт принял за конец раневого канала с осаднением от острия оружия».
– Ясно, – сказал Шарапов. – Окончательно сбила первого эксперта с толку картина происшествия: шла женщина, ее обогнал парень, после этого она упала. Все ясно. Редко, но бывает и такое. Еще какие-нибудь выводы профессор сделал?
Тихонов снова заглянул в бумагу:
– Два. Во-первых, что смерть наступила мгновенно от паралича сердца. И что, следовательно, больше чем один-два шага Таня после выстрела сделать не могла. Во-вторых, стреляли, по-видимому, издалека, поскольку полностью отсутствуют характерные следы близкого выстрела. Вот, в общем, и все.
Шарапов сидит, подперев щеку рукой, прикрыв глаза. Долго, неторопливо думает.
– Да-а. Развалилась, значит, вся наша постройка. А ведь через пару дней уголовное дело надо передавать по подследственности™ – в прокуратуру. Ума не приложу – что мы им передадим?
Тихонов безнадежно машет рукой.
– Ладно, – решает Шарапов. – Надо искать оружие…
– В первую очередь надо выяснить, откуда стреляли, – хрипло говорит Стас. – Казанцев явно отпадает: стрелять он мог только в упор, а экспертиза это отвергает напрочь. Кроме того, Евстигнеева и Лапина на пустыре никого не видели…
Тихонов задумывается надолго, потом, нащупав решение, вскакивает:
– Вот что, Владимир Иваныч! Направление выстрела мы определим экспериментально!
Шарапов с сомнением прищуривает глаз:
– Как это?
– Очень просто. Я договорюсь с НТО – они нам сделают из парафина бюст человека – фантом называется. Профессор точно обозначит в нем раневой канал. Используем этот фантом для следственного эксперимента. Положение Аксеновой в момент выстрела нам известно. Рост тоже. В раневой канал вставим трубку и на пустыре провизируем траекторию полета пули – получим место, откуда стреляли.
– Сомнительно что-то…
– Ничего сомнительного, все по науке будет.
– Подвела нас крепко твоя наука, с шилом-то, – покачал головой Шарапов.
– Нечего теперь на зеркало пенять, – разозлился Стас. – Подсунул эксперт удобную для нас версию, мы в нее и вцепились. Спешим все…
Взгляд Шарапова потеплел.
– Ладно, парень. Не в Сочи спешили… Вперед урок будет. Так что решаем с экспериментом?
– Я считаю, надо проводить.
– Ладно, пробуй, только на месте обставь все поаккуратней, без лишнего шума, народ не мути.
Тихонов сделал несколько шагов по комнате, упрямо сказал:
– Это еще как сказать – насчет народа.
– А что?
– Мне кажется, эту операцию широко надо провести, с размахом. Народ обязательно соберется, будут спрашивать: что, да как, да зачем? Объясним. Люди другим расскажут. Глядишь, кроме Евстигнеевой да Лапиной, еще свидетели найдутся. Может, кто-то выстрел слышал. Или подозревает кого-нибудь. Да мало ли еще что! Беспокоюсь только, как бы не спугнуть стрелка этого…
– Не-е, – улыбнулся Шарапов. – Что нет, то нет. Дело не то. Здесь нам от преступника таиться нечего. Мы розыск сейчас в открытую ведем. Если убийца даже поймет, что мы на правильном пути, помешать нам ничем не сможет. Он сейчас затаился, на дне где-то лежит. А если попытается подняться, воду нам мутить – гляди, и наведет на свой след.
Шарапов размял сигарету, стряхнул со стола табачинки, закурил.
– Помню, разматывали мы в Филях одно дело. Лёлик Каин, рецидивист, человека убил. Ну, среди прочего узнали мы, что с убитого золотые часы сняты, «Омега». То ли Каин пронюхал, что мы эти часы ищем, то ли сам сообразил от улики избавиться, только решил он их сплавить. Подобрал в «Ландыше» одного пьющего компаньона-командировочного, напились оба. А когда до поцелуев у них дошло, поменялся с ним часами: у того «Полет» был, он ему за них и отдал «Омегу». Проспался компаньон, видит обновку. Однако трезвый он принципиальным оказался. Приходит в девятое отделение, ищите, говорит, мои часы, мне, мол, чужого не надо. Дежурный уж было его наладил на выход, да тут, к счастью, Володя Дранников случился. Бросил глаз на «Омегу» и обомлел. Ну, а когда командировочный обрисовал, с кем гулял да часами менялся, ясно стало – Лёлика работа. Так-то, друг, – поднялся Шарапов. – Преступник нам здесь не помеха. Ну что ж, давай, организовывай эксперимент. Посмотрим, что получится.
