Копейкин подошел и приобнял ее за плечи, положив скалку на полочку. Она вздрогнула от его прикосновения. Две тысячи вольт, миллион ампер. Но это не статическое электричество.
— Так, а зачем драться? — Кирилл по-прежнему улыбался. — Все можно решить сугубо мирным путем. Давай так. Скажи сама, с кем хочешь остаться. Проигравший выбывает. Насовсем. Идет?
Ольга не знала, что ответить на подобное предложение. Как-то все это отдает низкобюджетной мелодрамой. Выбрать-то выберет — уже выбрала, но дальше-то что? Проигравший выбывает. А если не захочет выбывать?
Тимур неожиданно согласился:
— Идет.
Копейкин опустил руки.
— Оль… Прошу. Смелее. Мы же джентльмены. Ради твоего счастья готовы пожертвовать своим.
Какая же она свинья. Вместо того чтобы просто остановить этот балаган, нормально объясниться с Тимуром, поддерживает игру, предложенную Копейкиным. То, что это игра, — никаких сомнений. Копейкин не собирается оставаться с ней, даже если она десять раз выберет его.
Бедный Тимур. Он же живой человек, не компьютер, он же реально страдает.
Она затравленно, но при этом чуть виновато посмотрела на бывшего сожителя. Тот трактовал взгляд по-своему. Поставил на тумбочку горшок с «мужегоном».
— Желаю счастья. И приятного аппетита.
Еще раз взглянув на Ольгу, то ли обличительно, то ли презрительно, Тимур развернулся, вышел на площадку и осторожно закрыл за собой дверь. Лучше бы, блин, хлопнул.
Она постояла немного, не зная, что сказать. Копейкин снял фартук, забрал скалку, вернулся на кухню.
— Чайник вскипел.
Какой чайник? Ах, да, она ж поставила кипятиться воду.
Возвратившись на кухню с «мужегоном» в руках, она выключила магнитолу. Крис де Бург сейчас совершенно не к месту. Достала заварку и баночку с растворимым кофе.
— Как ты понимаешь, это тебя ни к чему не обязывает, — буднично произнес Кирилл Павлович.
— Зачем ты это устроил? Я бы сама разобралась.
— Вряд ли… Простила бы раз, простила бы другой… А разрушенный зуб не лечат. Его рвут. С корнем. Обрати внимание: он ведь даже не сопротивлялся. И ты, кстати, тоже. Какая же это любовь? Еще спасибо мне скажешь.
Да, она не сопротивлялась. И Тимур. Зачем же он приходил? Сказал бы, что все — мы теперь не сожители. Затеял какую-то игру?
Впрочем, какая теперь разница? Он не вернется. Разрушенный зуб не лечат.
— Но хочешь, сбегаю — верну.
— Не надо, — устало ответила она, — тебе чай или кофе?
— Чай.
Ольга бросила в чайник заварку, а когда повернулась, оказалась лицом к лицу Копейкина. Вышло это случайно или он умышленно занял такое положение, она не поняла. Да и неважно.
Они несколько секунд по-голливудски смотрели друг другу в глаза, затем медленно, словно боясь вспугнуть севшую кому-то из них на нос бабочку, начали сближаться губами. Будь здесь Крис де Бург, он немедленно принялся бы сочинять очередную балладу, претендующую на мировую славу. Она осторожно коснулась его плеча, будто Копейкин был миражом, исчезающим при прикосновении.
Боже, что она делает?! Остановись!
Нет, не останавливайся! Еще немного… Какие у него глаза…
Чувства в очередной раз побеждали разум. Как в свое время с Сергеем.
Но не победили. Помешал «Крестный отец».
Ольга вздрогнула, словно выйдя из гипноза.
— Извини…
Достала из сумочки мобильный.
— Да… Слушаю.
— Здравствуйте, Ольга Андреевна. Не отрываю?
Это был господин Бирюков. Он же Буйвол. И он отвлекал. Сильно отвлекал.
— Здравствуйте… Я перезвоню вам, не могу сейчас говорить.
— Конечно… Но дело срочное, — наркоторговец был явно обеспокоен, — мне только что передала горничная — меня разыскивал Копейкин. Мобильный я отключил, он звонил на домашний. Часов в семь. Я в бассейне был.
— И что?
— Послезавтра вызывает меня к себе. К десяти утра.
— Зачем? — Ольга отвернулась от Копейкина, боясь, что он услышит голос Буйвола.
— Якобы по делу цыган. На какое-то опознание. Пригрозил, если не приду — меня доставят приводом. Я позвонил Николаю Васильевичу, он велел связаться с вами.
Да, Коля умеет ответственность перекладывать.
— Я поняла. Перезвоню позже. — Она резко отключила связь.
А счастье было так возможно… Только не выйдет теперь ничего. Такое чувство, словно тебя застукал с любовником законный муж. Какие уж после этого поцелуи?
— Что-то случилось?
Да уж случилось… Ты, блин, не мог убийство на другое время перенести?
Хватит шуточек! Хватит когнитивного диссонанса! Быстро возьми себя в руки! Перед тобой убийца! Какие бы мотивы им ни двигали. Есть суд, есть закон. Пускай не справедливый, но другого нет. «Дуру лекс…» Вот ты дура и есть. Распустила сопливые эмоции… Да, он спас тебе жизнь, но это не дает ему права убивать других.
…Хотя вызов в отдел ни о чем не говорит. Все еще надо проверить. Но в любом случае, поцелуя сегодня не будет. Сбили настрой. Жаль.
— Ничего… Рабочий вариант.
Она не представляла, что делать дальше. Она же хотела его покормить…
— Нет. Все-таки что-то случилось. — Как всякий оборотень, Копейкин сразу чувствовал опасность. — Ладно… Я поехал.
Не дав возразить, он ушел в прихожую, переобулся.
— Кирилл…
— Что?
— Я позвоню?..
— Конечно… Пока.
* * *
Сегодня в десять утра в кабинете Царева было холодно. Печка перегорела. Но участники секретного совещания не замечали неудобств. И ничто не смогло бы их отвлечь. Ни голод, ни жара, ни алкоголь, ни тотальная распродажа. Гвозди, а не люди!
Солировал гвоздь по фамилии Бойков:
— Все сходится! Другого шанса у него не будет. Буйвол пустил слух, что послезавтра улетает в Мадрид с концами, а на утро Копейкин вызывает его, якобы на опознание по поручению следователя. Я узнавал у следователя — никаких поручений он не давал.
— Ну и что? — возразила гвоздь Горина. — Опознание — повод. Может, он его колоть будет. Мы сами часто вызываем по одному поводу, беседуем о другом, а подразумеваем третье.
— Да у него клин! Неужели не понимаешь? Какие беседы?! Валит бандюгов без суда и следствия.
«Туда им и дорога».
— Травмы головы так просто не проходят.
В спор вмешался третий, и последний гвоздь. Самый большой. Соточка. Царев:
— В робингудство я не верил и не верю. Другое дело — работа по заказу.
