Роман Дзюба посмотрел на Зарубина ясными глазами круглого отличника.
– И что, уже есть санкция судьи?
– Это я не в курсе, – признался Зарубин, – или есть, или вот-вот будет. А тебе не все равно?
– Но я не понимаю, как можно получить санкцию при таких хилых доказухах! У них же ничего нет на Ламзина! С какого перепугу они вообще его задержали?
Зарубин возвел очи горе и всем своим видом изобразил монолог, суть которого сводилась в кратком изложении к сожалениям по поводу наивности молодого поколения.
Антон Сташис рассмеялся:
– Ну давай, Кузьмич, расскажи теперь Ромчику, как плохо быть молодым. Меня ты уже просветил на эту тему, теперь его очередь.
Но в этот момент зазвонил мобильник Зарубина, и отвечать на вопрос пришлось Антону.
– У следователя может быть хорошая репутация в глазах судьи, – терпеливо объяснял он. – У него, например, всегда все раньше было обоснованно, четко, по делу. И судья ему доверяет, полагается на его профессионализм. Или, как вариант, судья – личный задушевный дружбан этого следака, они, может, учились когда-то вместе или сейчас водочкой и шашлычками балуются время от времени. И вообще, Рома, решение о заключении под стражу принимается исходя не из доказательств виновности…
– Да знаю я, – перебил его Дзюба, – чего ты меня, как студента, натаскиваешь?
«Это правда, – подумал Антон, – что-то меня занесло. Ромка хоть и моложе меня, и опыта у него меньше, но законодательство он знает лучше. Тут не поспоришь. Судье неинтересно, виновен задержанный на самом деле или нет, он доказательства виновности не оценивает, а исходит из оценки фактов, свидетельствующих о том, что человек может скрыться или помешать следствию. Действующего загранпаспорта уже достаточно, чтобы судья дал санкцию. А уж если виза открыта куда-нибудь, то и разговоров нет».
– Ну вот и хорошо, – примирительно произнес он. – Значит, дождешься человека с земли и подключишься.
Зарубин закончил разговор по телефону и мгновенно подхватил последнюю услышанную фразу.
– Что значит «подключишься»? – взревел он. – Почему в единственном числе? Вы оба будете этим делом заниматься.
– Ну Кузьмич, – взмолился Антон, – поимей же снисхождение! У меня убийство Ефимовой из аппарата Госдумы, ты же знаешь.
– Ой-ой-ой, кто бы говорил! – насмешливо протянул Сергей Кузьмич. – Тебя послушать, так у нас у всех по одному делу в работе, и только у тебя, несчастного, целых пять. Про твою нагрузку я все знаю. И про Ефимову свою ты мне тут не пой, не на таких напал. Что мы, не знаем, как люди работают? В первые сутки все на ушах стоят, до трех суток – колотятся еще как-то, а через неделю все превращается в рутину. Ефимову твою уж два месяца как убили, и по делу целая группа работает: и ФСБ, и УЭБиПК, нам только маленький кусочек на отработку всунули, так что главный спрос не с тебя, и на этом деле Ефимовой ты не убился насмерть. Работай, как обычно, а по тренеру надо поднажать, пока все свежее. И не смотри на меня волком.
Дзюба сосредоточенно составлял какой-то документ на своем компьютере, и Антон, подойдя к Зарубину почти вплотную, проговорил как можно тише:
– Серега, ну будь ты человеком, а? Пусть Дзюба пока один поработает вместе с ребятами с земли. Дай мне продохнуть хоть немного. Ты же сам сказал, что знаешь, какая у меня нагрузка. Работы выше головы.
Зарубин взглянул на него сочувственно, но при этом все равно строго. Несмотря на маленький рост, из-за которого ему приходилось смотреть на стоящего Антона, сильно задрав голову, подполковник ухитрялся выглядеть властным и излучать силу.
– Я сказал: нет, – шепотом, но очень четко произнес он. – Кто здесь начальник, я или все подряд? Короче, Тоха, шеф сказал, чтобы по тренеру работали двое. Я назначил тебя и Ромку. Хочешь – договаривайся с ним сам, чтобы прикрыл тебя, но у меня должна быть возможность отчитываться перед руководством с честными глазами. А то вы тут химичите чего-то постоянно, а у меня глаза из-за этого делаются вороватыми.
Антон молча отошел от стола Зарубина, достал из сейфа какие-то бумаги и вышел. Ничего, сегодня Ромка и сам справится, а ему нужно быстро проверить одну, на первый взгляд вполне невинную, информацию. Толку, конечно, не будет, это и так понятно, но если потребуют отчитаться по убийству Ефимовой, то, по крайней мере, будет что показать. Да, результата нет, но работа-то проделана! Человек старался, выяснял, проверял. Иными словами – делом занимался, а не баклуши бил.
* * *
Роман Дзюба занимался спортом всю жизнь, но в ледовых дворцах ему бывать не приходилось. Оперативник по имени Федор Ульянцев быстро изложил обстоятельства дела и сказал, что надо ехать в Детско-юношескую спортшколу, где тренировал свою группу Валерий Ламзин. Во-первых, нужно проверить его показания, во-вторых, следователь выдал отдельное поручение на проведение обыска рабочего места Ламзина, и в-третьих, необходимо выявить свидетелей того, что Ламзин высказывал намерение расправиться с Болтенковым.
– Ты так уверен, что эти свидетели есть? – недоверчиво спросил Дзюба.
– Нет – так будут, – уверенно откликнулся Ульянцев. – Но я убежден, что они есть.
Директор ДЮСШ, кругленький и подвижный человек лет шестидесяти, встретил полицейских настороженно.
– Что вы хотите узнать? – сердито спросил он. – Вы уже и так арестовали Валерия Петровича, а теперь хотите, чтобы кто-то из нас вам помог его упрятать в тюрьму? Не дождетесь!
– Зачем вы так? – мягко откликнулся Ульянцев. – Мы хотим всего-навсего узнать, что это за история с его увольнением. Ведь именно из-за этого возник конфликт с Болтенковым. Или есть другая причина?
Директор горестно вздохнул и жестом предложил оперативникам присесть. Роман Дзюба с любопытством рассматривал фотографии, которыми были увешаны все стены маленького кабинета. Соревнования, награждения, тренировки, портреты юных спортсменов и взрослых – скорее всего, тренеров.
– Это совершенно идиотская история, совершенно идиотская, – директор покачал головой и развел руками. – Пришла команда сверху: применить статью закона. Закон-то вышел давно, но никому и в голову не приходило его всерьез применять, понятно же, что глупость. А тут спустили прямое указание из Федерации – и попробуй не выполни. Видно, кому-то лед понадобился позарез, вот и решили хорошего тренера вытеснить.
– А кому, не знаете? – с любопытством спросил Дзюба и тут же наткнулся на предостерегающий взгляд Ульянцева: мол, не отклоняйся от генеральной линии партии, не лезь в детали, которые не имеют значения для дела, не трать время.
Роман Дзюба всегда отличался упрямством. И никакие взгляды, даже самые выразительные, остановить его не могли.
– Догадываюсь, – директор отвел глаза и уставился на цветок в горшке, стоящий на шкафу.
– И кому же? – настойчиво продолжал Роман.
– Не хочу зря клеветать на людей. Может быть, я ошибаюсь.
