— Три дня, как один, тати от тварей Чернобоговых бегали, — невозмутимо продолжал Сварослав. — На четвертый вечер добежали они до святилища Кулимишевского и хранителю тамошнему с покаянием в ноги упали. Не поверил волхв, молодой был. Однако же еще до полуночи к священной роще твари стали сбираться. Округ тына бродили, стучались, выли громко. Хотя в само святилище проникнуть не пытались. Хранитель, страху поддавшись, поутру через тын напротив ворот перебрался, в деревню убежал, коня взял, да и ко мне примчался.
— Это куда? — с любопытством приподнял голову Олег.
— В град стольный Суздаль.
— Понял, — опять откинулся на шкуру ведун. В Суздаль его судьба пока не заносила. Ни в этом мире, ни в родном двадцать первом веке.
— Я у князя две полусотни выпросил, богатырей Володимира и Илью, гридней опытных, да и поскакал…
— Разгромили?
— Всех тварей перебили до единой. Три десятка ратников головы сложили, да увечных столько же оказалось… — Волхв подтянул к себе посох, почтительно поцеловал и положил обратно. — Татей мы в город увезли. Князь Гордей
[1]
приказал их на дыбу в допросной избе повесить и расспросить все в подробности.
— Они же и так покаялись! — возмутился Середин. — Ладно, просто повесить — на дыбу-то зачем?
— А я суму походную у татей разобрал, — притворился глухим старик. — Все добро мне обычным показалось, однако же вот этот свиток я понять не смог…
Старец запустил левую ладонь в правый рукав своего свободного балахона, вытянул из него туго скрученный пергамент сантиметров двадцати в длину, перевязанный алой шелковой ленточкой, и протянул Олегу.
Воздержавшись от комментариев, Середин сдернул со свитка ленту, развернул чуть желтоватый, толстый и упругий листок… И замер в недоумении. То, что он увидел, более всего напоминало смесь древнеегипетских символов и шумерской клинописи: какие-то ползущие змеи, лебеди, человечки с задранными руками, перемежающиеся с волнистыми линиями и странными рисунками, собранными из остроконечных треугольников. Клинописи было больше всего, и она то собиралась в солнцеподобные круги, то походила на воздушных змеев, то вдруг разрывалась отчетливым изображением человечка с крыльями.
— Вот только ангелов мне и не хватает, — вернул папирус ведун. — Предпочитаю рубить крикс и оборотней.
— Окрест города, едва татей привезли, чудища стали сбираться, — невозмутимо продолжил волхв. — Поначалу дружина истреблять их выезжала. Однако же варяги и богатыри другов своих теряли, а тварей токмо больше окрест становилось. К седьмому дню ратники за ворота выезжать отказались. А горожане и того ранее. К девятине
[2]
округ Суздаля чудищ столько собралось — не сосчитать. Все дороги и кусты кишели. Решились они на штурм идти. На стены лезли, ворота ломали, каменья кидали в лучников… Да, тяжко пришлось. Но устоял Суздаль. А мне князь Гордей повелел грамоту сию прочитать. Сказывал я ему: знаки подобные токмо любомудры Дюн-Хора далекого разумеют. Князь гонца снарядил. На ладье через Каменку повелел отвезть. Да не ушел далече вестник, вернулся. Вся нечисть поганая за ним кинулась, через реку поплыла, тропы перекрыла. Тут и поняли мы с князем: не град стольный слуги Чернобоговы разорить хотят, грамоту заполучить жаждут. Снарядил Гордей со мной полусотню ратников русских, отвагой известных, с дружиной первым из врат Владимирских вырвался, дорогу пробил. А уж мы с воями дальше помчались. Сюда, в земли печорские, к тайному граду Дюн-Хору. От чудищ оторвались, шли ходко. Да токмо давеча сам видел — полегла полусотня княжеская. На тебя да на меня надежда осталась. Некому более грамоту до святилищ древнейших довезти, до хранителей мудрости. Ты, ведун, в помощь мне прислан. Такова воля богов.
— Да говорил я уже, — лениво отмахнулся Середин. — Никакие боги меня сюда не посылали. Просто я услышал в вятских землях, что Баба-Яга где-то здесь стоит. Вот и решил хоть одним глазком на нее взглянуть. Любопытно все-таки.
— А ты мыслил, ведун, боги присылают своим избранникам вестника с грамотой и печатями княжескими? — негромко рассмеялся Сварослав. — Нет, они просто приводят смертного туда, где он и должен исполнить свое предназначение. И отказываться от этого — грех. Ибо раз за разом станут боги даровать тебе жизнь и приводить на место твоего подвига, дабы ты принял верное решение и исполнил его в точности.
— Раз за разом? — закрыл глаза Середин. — Это уже не жизнь, это квест какой-то получается. Сохраняешься на достигнутом уровне, и проходишь его раз за разом.
— Не гневи богов, ведун, — немедленно отозвался старик. — Прими их волю, как свою, и душа твоя обретет счастие и покой.
Несмотря на все уговоры старого волхва, счастье и покой Середин обрел безо всякого участия богов — поскольку высшим счастьем для него в эти часы был спокойный сон. Он же, наверное, означал и покой. Олег ухватил край шкуры, откатился чуть в сторону, заворачиваясь в нее, как сосиска в тесто, сразу ощутил, как по телу разливается блаженное тепло, и провалился в небытие.
Первое, что услышал Середин, открыв поутру глаза, — так это скрип снега чуть не у самой головы. Схватившись за саблю, ведун «раскатался» из шкуры и, оглядываясь, поднялся на колено. А посмотреть было на что. Справа и слева, спереди и сзади — в общем, везде вокруг отмеченной угольной пылью линии бродили глиняные чудища. Они отходили в сторону, разворачивались, топали снова к линии; натыкаясь на невидимую стену, пытались обойти преграду и снова в нее упирались. Никакой целенаправленности в действиях големов Олег определить не мог — больше всего их осада напоминала броуновское движение. Разумеется, ящеры здесь тоже присутствовали. Пятерка зеленых тварей стояла на льду, за лощиной, в которой укрылись путники. Они не двигались, только молча переглядывались между собой. За ними в два ряда выстроились двадцать великанов с дубинками.
— Да, ведун… — Услышав над головой голос старца, Олег подпрыгнул от неожиданности и даже отскочил метра на полтора. — Да, и я так мыслю: зеленые уродцы весьма умнее земляных людей будут. И бьются шустрее, и нападают с толком. Потому земляные воины их власть над собой и принимают.
— Это точно, — кивнул Середин. — Когда «зеленые» рядом, големы действуют слаженнее, ведут себя толково. А как ящеров нет — в толпу безмозглую превращаются. В общем, этих нужно выбивать первыми, как офицеров.
— Чем, ведун? Как я вижу, лука или самострела у тебя нет.
— Я это так, теоретически. — Олег присел у кострища, перевернул тлеющее с вечера толстое бревно, споро настрогал на угли лучинок, подсунул бересты, раздул. Когда над щепками заплясали радостные язычки пламени, кинул сверху еще несколько полешек.
— Ты чего затеял, ведун? — не понял старик.
