— Как чего? Завтракать!
— Мяса вяленого по дороге пожуем.
— Не-ет, — замотал головой Олег, — я так не согласный. Ты что, не видишь — твари колдовские кругом?
— Вижу. И что?
— А то, что нас в любой момент убить могут, — весомо сообщил ведун, доставая половину курицы. — Представляешь: убьют раз и навсегда. А ты в последнюю минуту жизни голодный, холодный и с подошвой от ботинка во рту! Никакого удовольствия.
— С подошвой?
— Угу, — кивнул Олег, деловито натирая курицу солью с перцем. — Мясо твое вяленое по вкусу один в один получается.
— Жизнь любишь, ведун… — Волхв опустился на один из сосновых чурбачков, обнял посох. — Вкусно поесть, вволю поспать. Как же ты такой с тварями лесными Чернобоговыми сражаться не боишься?
— Боюсь, Сварослав, — признался Середин. — Ох, и боюсь. Но понимаешь, волхв… Когда на тебя оборотень идет в медвежьем облике, росту в две сажени, да с когтями железными, клыками каменными — вот тогда ты и понимаешь по-настоящему, что за прекрасная штука жизнь. И как это здорово: проспаться всласть на свежем воздухе, перекусить курочкой, в глине запеченной, да запить все водою чистой, талой, сажей не замаранной, дустом не присыпанной. В баньке попариться, пивка попить… А для чего еще жить?
— Странное речешь ты, ведун, — покачал головой старик. — А как же отчине своей послужить, богам родовым долг отдать?
— А разве обязательно делать это на голодный желудок? — рассмеялся Середин и пристроил куриную полутушку к огню. Затем привычно кинул косуху на сумки, щедро сыпанул на нее приправы, растер туда же холодные вчерашние угли, замешал, негромко нашептывая защитное заклинание.
— Солнце уходит, — недовольно буркнул волхв. Немного выждал, глядя на хлопоты Олега, покачал головой и добавил: — Упрям ты, ведун, однако…
Он поднялся, взял котелок, кинул в него из котомки кусочек меда, засыпал все снегом, повесил на веревку.
— Ладно. Хоть горяченького напоследок попьем.
К тому времени, когда курица «дошла», покрывшись румяной корочкой, а местами и чуток почернев, в котелке тоже закипело. Путники, наблюдая за бродящими вокруг големами, разделили и уплели мясо, запили сладкой водичкой. Затем, собрав вещи, заседлали коней.
— Так они нас не видят, Сварослав? — уточнил Олег, подбирая со снега так и не попавший в костер двухметровый кусок бревна.
— Не могут. Слово Сварога им глаза отводит.
— Это хорошо. — Середин глубоко вдохнул морозный воздух, поднялся на гнедую, потрепал ей гриву: — Ну как, малышка, сегодня дурить не собираешься? Сварослав, заводных забери. Куда нам теперь?
— Слева от лощины, саженей сто, протока идет.
— Ну, тогда погнали…
Ведун со всей силы ткнул пятками в бока лошади, тряхнул поводьями:
— Пошла, родная!
На огражденном угольной пылью пятачке лошадь в несколько прыжков разогналась во весь опор, и когда всадник перемахнул заговоренную черту, остановить его могла разве что бетонная стена.
— По-оберегись!!!
Олег перехватил бревнышко, словно рогатину, направив тупым концом в грудь ближнего голема. Копье, пронзив глиняного человека, вреда бы ему, может, и не причинило — но тяжелая тупоконечная лесина глубоко вмяла грудь, отчего туловище противника расползлось трещинами, а голова слетела с плеч. Правда, непривычный к конным сшибкам ведун оружия не удержал — отдача выбила бревнышко у него из рук. Да и хорошо, что выбило — с «копьем», еле умещающимся под мышкой, много не навоюешь. Середин дернул из кармана кистень, с ходу опустив его на голову следующего голема, перекинул налево, ударив в плечо еще одного врага.
Все! Из окружения вырвались!
Олег кинул взгляд через плечо — старик мчался следом через пробитый ведуном сквозь ряды глиняных людей проход.
— Поберегись!! — во всю глотку заорал Середин, направляясь в самый центр темнеющего на льду строя.
Ящеры, как и положено начальникам, торопливо отпрыгнули за ряды неуклюжих, но могучих подчиненных, големы подняли над головами дубины.
— Счас, разбежались… — тихо хмыкнул ведун, подбирая левый повод.
Маленький отряд с дробным топотом промчался перед вражеским строем, уходя вдоль самого берега. Возмущенные подобной коварностью ящеры злобно зашипели, кинулись следом — но путники уже успели оторваться на добрую сотню метров, и свежие, отдохнувшие кони в стремительном разбеге увеличивали этот разрыв с каждой минутой.
— Куда?! — оглянулся на старика Олег.
— За дубом протока!
Вековой дуб со стволом в три обхвата находился уже слева. Ведун рванул левый повод со всех сил, и гнедая просто чудом вписалась в поворот, не врезавшись в густые камыши, что росли у противоположного берега.
— Давай, давай, родная, — прошептал, наклонившись к самым ее ушам, Середин. — Выноси, милая… Хлебом одним неделю кормить стану, только вынеси!
Скорость тем не менее пришлось сбросить. Речушка петляла среди ивовых и березовых зарослей, как подползающая к мышонку гадюка, и всадникам приходилось постоянно направлять лошадей то вправо, то влево, и только шипастые зимние подковы, выбивающие из толстого зеленоватого льда крупные осколки, позволяли скакунам удержаться на ногах. Когти ящеров скользили, продирая во льду длинные царапины, а потому каждый поворот давал людям еще метров пять выигрыша.
«Хорошо, снега нет, — мысленно отметил Олег. — Сдуло, наверное. Значит, впереди уж точно заносы…»
Словно откликнувшись на его размышления, за очередной излучиной обнаружилась стена снега высотой метра в полтора, тянущаяся с крутого берега вниз, к камышам на узком мысе.
— Ква, — только и успел сказать Середин, для которого все предыдущие прыжки заканчивались неизбежным падением.
Гнедая все сделала сама — поймала момент, взметнулась в воздух. Олег отпустил поводья, наклонился вперед, вцепившись обеими руками в луку седла. Гладкая кожа чиркнула по ногам, ушла вниз. Между ног пробежал невнятный холодок — то ли ветер поддул, то ли страх отметился… И тут же в задницу со всей силы ударило седло — удержался! Олег ухватил поводья и легонько тряхнул ими, намекая лошади, что не мешало бы и прибавить ходу.
По берегам теперь возвышались тронутые инеем сосны, под которыми изредка виднелись кусты шиповника с ярко-красными, чуть сморщенными ягодами.
«В чай их полезно класть. Аскорбинки много», — не к месту вспомнилось Олегу.
Порой старые стволы кренились низко к протоке, и ведун не без страха думал о том, что, упади такое деревце поперек дороги — они не меньше получаса потеряют, пока переберутся. Но пока великий Сварог, прародитель всех славян, да Метелица-Зима и многочисленные лесные духи благоволили путникам.
Новый занос — гнедая рванула вверх, пошла вниз… и Олег вдруг понял, что после прыжка лошадь опускается значительно быстрее, нежели он.
