Стволы мелькали слева, справа. Вот впереди показался усыпанный алыми ягодами куст шиповника. Олег опять вцепился в седло, лошадь скакнула… И снова все обошлось. Краешка разума коснулась мысль, что он стал неплохим наездником, но в сознание ведун ее не впустил: стволы, кусты, низкие и высокие пни проносились справа и слева, проскальзывали под брюхом — не лучшее время, чтобы сглазить удачу.
Между тем, не промчался Середин и двух километров, как лес раздвинулся, открыв глазам огромнейшее поле, что в ширину составляло километров пять, а в длину уходило за горизонт. В обозримом пространстве виднелись несколько стогов, как минимум два из которых были изрядно ощипаны.
Хан Ильтишу натянул поводья, предупреждающе поднял палец. Олег успокаивающе погладил гнедой гриву, прислушался. Справа и слева доносился громкий однотонный вой… Нет, вой шел многотональный, но непрерывный, словно фабричный гудок.
Хан Ильтишу зловеще хохотнул, натянул поводья, заставив жеребца встать на дыбы, опустил скакуна. Разгоряченный конь заходил на одном месте, злобно вбивая копыта в снег.
— Вижу!!! — Правитель указал плетью вперед, туда, где из леса выскользнула продолговатая тень и заскакала по снегу в сторону ближнего стога. — Геть!
Конь фыркнул, кинулся в погоню. Хан не глядя сунул плеть за спину, за ремень, выдернул из-за пояса кистень — да не петельный, как у ведуна, а на длинной костяной рукояти, со сверкающим грузиком из горного хрусталя. Не бриллиант же он туда повесил?
— Геть, геть! — загорячили скакунов остальные вогулы, но сразу вдогонку не бросились, дали правителю фору метров в сто.
— Давай, залетная! — прямо в ухо своей кобыле рявкнул Олег, и та тоже взяла с места в опор.
Отряд из нескольких всадников мчался, раскидывая снежную пыль и одновременно разворачиваясь в широкую цепь. А из леса появилась еще тень, еще. Теперь, сблизившись с ними метров на триста, Олег разглядел, что это волки — крупные серые хищники, спасающиеся от преследования. Однако, как ни стремителен был их бег, как ни широко скакали они по глубокому рыхлому снегу, а длинноногие кони мчались быстрее.
— Геть, геть… — Вырвавшийся далеко вперед хан нагнал вожака, качнулся вперед, в воздухе сверкнул хрустальный шарик и опустился серому точно промеж ушей. Хищник врезался мордой в снег, взбрыкнул задними лапами и затих.
Правитель потянул повод, поворачивая наперерез стае, погнал жеребца на другого крупного волка. Тот, почуяв опасность, ощерился, отвернул к лесу. Но не тут-то было: из-за деревьев один за другим выскакивали загонщики, крутя что-то у себя над головой. Вторая группа выскочила с другой стороны — но на их долю добычи не досталось.
Охотники и загонщики быстро сближались, и волчья стая изо всех сил пыталась вырваться из клещей. На какой-то миг Олегу даже стало их жалко, но он напомнил себе про перебитых коней и овец. Земля одна, лес один. А потому и хозяин должен быть тоже единственный. Не тронь чужого — не тронут тебя.
— Остается только один, — прошептал он, расстегивая крючки налатника и выдергивая из кармана косухи свой верный серебряный кистень.
Хан Ильтишу сбил в снег второго волка и теперь гнался за третьим; вогул справа, завывая в голос не хуже лесных хищников, гнался за другим поджарым разбойником. Олег выбрал себе соседнего серого, чуть более упитанного. Нацелился взглядом в точку между ушей, в которую нужно нанести удар, склонился к гриве, раскачивая грузик кистеня. Волчара улепетывал крупными прыжками, время от времени оглядываясь на свою надвигающуюся смерть.
— Ну, ну, ну… — Передние ноги гнедой поравнялись с задними лапами волка, потом с его грудью. Ведун качнулся вперед, взмахнул кистенем — но серый, словно хребтиной почувствовав опасность, резко принял в сторону, и удар пришелся в пустоту. Волк оглянулся, отвернул морду вперед, чуть поотстал и внезапно резко цапнул гнедую за правую переднюю ногу. Кобыла сбилась с ритма, неуклюже скакнула еще раз и начала валиться вперед и вбок.
— Ква! — Олег толкнулся от стремян, торопясь выскочить из седла, пока его не подмяла конская масса, врезался в сугроб, едва успев пригнуть голову, чтобы не сломать шею, кувыркнулся, поднял голову и увидел оскаленную волчью пасть, несущуюся прямо в лицо. — Ква… — прежде, чем он хоть что-то успел придумать, левая рука словно сама собой поймала шипастый груз, рванула в сторону, натягивая стальную проволоку поперек длинных клыков. Пасть с громким щелчком сомкнулась, руки ощутили сильный рывок — и настала уже очередь волка лететь через голову, показывая небу беззащитное брюхо.
— Геть! — В воздухе мелькнула тень, обрушилась на хищника сверху, придавливая его к земле.
Олег вскочил, увидел на расстоянии вытянутой руки раскрасневшееся лицо хана, рванул кистень к себе, готовя замах. Волк повернул голову, распахнул пасть — но вогул, быстрым движением сорвав с себя шапку, пихнул ее серому в глотку, хорошенько вдавил. Зверь закрутил мордой, пытаясь ее выбросить — но шапка засела прочно.
— Веревку… Веревку дай, — прохрипел правитель.
Ведун вскочил, огляделся. Ничего подходящего видно не было. Тогда он подскочил к гнедой, уже поднявшейся на ноги, привычным движением расстегнул оголовье, сбросил узду, протянул хану. Тот быстро обмотал тонким ремнем морду, намертво закрепляя в ней шапку, потом накинул петлю на заднюю лапу, подтягивая ее к голове, перевел дух, поднялся. Серый разбойник забился на снегу, но в таком виде не мог ни подняться на лапы, ни тем более убежать.
— Ай, урус, — со смехом хлопнул Середина по плечу Ильтишу. — Ты на волка охотился али покормить его хотел?
— Да он мне лошадь покалечил!
Ведун отошел к всхрапывающей кобыле, присел рядом. Под коленным суставом ясно пропечатался след зубов, тянулась тонкая струйка крови.
— Кость цела, лошадь здорова, — лаконично высказался хан. — Разве испужалась маленько. Давай, принимай!
Он взял волка за свободную заднюю лапу и за загривок, легко поднял, закинул кобыле на круп. Отошел к своему жеребцу, достал из сумки веревку, ловко скрутил добыче лапы в общий пучок, зацепил за заднюю луку.
— Поехали, урус. — Ильтишу легко поднялся в седло. — Коли вторую стаю сегодня не загоним — что я пастухам скажу? За что они хану десятину платят, за что жены их ковры для меня ткут? Поехали…
Однако гнедая, хотя и была высочайшим повелением оставлена в строю, на переднюю ногу таки прихрамывала, а потому Середин от общей охоты безнадежно отстал. Как вогулы выгнали из зарослей вторую стаю и как зажали ее меж отрядами, как забили десяток хищников, а самого крупного, скалившегося и кидавшегося на каждого, кто пытался подойти, все равно скрутили, прыгнув с седла на загривок, опрокинув и обмотав ремнями, — это ведун наблюдал издалека.
Закинув добычу за спину одному из соратников, хан помчался к Олегу, осадил жеребца:
— Что отстаешь, урус? Никак, забоялся серых?
— Лошадь захромала, — кивнул ведун.
— Из-за укуса?! — покатился со смеху Ильтишу. — Она притворяется, урус, жалится. Хочешь увидеть, как она больна? Я покажу…
