Обретя новую прическу, сияющую безукоризненной белизной, Варравин сам испугался того, насколько стал похож на своего друга. Вот так порой и вспоминаешь простую истину о том, что никто никогда не знает, откуда идут его корни и кто кому родственник. Впрочем, предъявлять по этому поводу претензии Зинчуку Варравин не собирался. Старого друга за это можно было только поблагодарить.
Теперь пенсионное удостоверение было единственным документом Зинчука Николая Федоровича, Коли-Зины, друга детства. Тот когда-нибудь приедет домой. Если к нему вдруг возникнут вопросы, то они отпадут сами собой в связи с форсмажорными обстоятельствами.
— Чем занимаемся, гражданин Зинчук?
— Ловлю рыбу, — сказал почти правду Роман Алексеевич. — Продаю на рынках и по ресторанам. На жизнь хватает, к столу тоже.
Поскольку более у лгуна, решившего взять на себя тяжкое бремя палача, выяснять было нечего, один из сотрудников прокуратуры полюбопытствовал, не состоит ли Варравин на каком-нибудь учете. Например, у психиатра.
— Меня лет пять назад тревожили мысли о государственном переустройстве, — признался Зинчук-Варравин. — Вот ведь что примечательно!.. О чем я подумаю, то обязательно случится. Помню, мысль пришла в голову: «Да когда же на Горбачева управу найдут?» Будьте любезны: Форос, ГКЧП. Только подумаю, не засиделся ли Ельцин в президентах — бах! Здравствуй, жопа, Новый год…
— Вы поосторожнее с выражениями, — заметил сотрудник прокуратуры, выяснивший, что в пятнадцатой квартире второго дома по улице Озерной действительно значится Зинчук Николай Федорович. — Не в кабаке, твою мать, а в прокуратуре. Так что там насчет переустройства? — Он начал проверять по картотеке информационного центра ГУВД, не значится ли гражданин Зинчук в составе какой-либо организованной преступной группы, не сиживал ли, не находится ли в бегах, не имеет ли подозрительных связей.
— Я вам насчет государства вот что скажу, дорогие мои. — Варравин выставил перед собой ладони как штыковые лопаты, по одной в сторону каждого из двух работников прокуратуры, оставленных Мартыновым для выяснения обстоятельств. — Вся эта муть с федеративным устройством — просто дым в глаза. Пока не восстановится конституционная монархия, толку не будет. Нам зачем президент? Нам президент не нужен. Вот если бы референдум всенародный, да поставить вопрос ребром. — Варравин показал одной из лопат, как именно нужно поставить вопрос. — Долой президента, даешь царя, вот так!
— Вы свободны, — заявил работник, сидящий слева от Варравина, уложив трубку на рычаги телефона.
Он только что узнал, что гражданин Зинчук Николай Федорович чист как слеза, ни разу не пойман даже при переходе улицы на красный свет. А как, спрашивается, отловить его здесь, если Зинчук переходит дороги в Канаде?
Сердце успокоилось, Варравин встал с лавки и двинулся в сторону вокзала. Там, сжимая до боли в костяшках пальцев железнодорожный билет, он посмотрел на скучающий перед отправкой фирменный поезд Москва — Владивосток, сверил часы и щелкнул зажигалкой. Он хотел было прикурить на старооскольском ветру в последний раз, но вдруг изменил свое решение. Через минуту билет, скатанный в плотный кругляш, описал в воздухе правильную дугу и угодил в урну. Туда же улетела и сигарета.
Очень жаль, что две последние пули ушли мимо цели. Первым нужно было посетить кабинет прокурора Мартынова, потом перейти приемную и зайти в дверь напротив, где сидит эта сволочь Горбунов. Вот что нужно было делать прежде всего и только после этого направляться к Журову, Хотынцеву и Голощекиной. Но еще есть время все исправить. Фирменный поезд Москва — Владивосток проходит Старооскольск каждые три дня.
Варравин поднял с асфальта сумку, закинул ее на плечо и направился в сторону вещевого рынка. От вокзала до городской толкучки десять минут хода. Там он уверенно пересек ряды с шубами, миновал крикливых китайцев и нашел тот самый контейнер.
— Можно?
— Заходи, добрый человек, — приветствовал его паренек в спортивном костюме и куртке. В таких наши армейцы выходили играть с «Бенфикой» в середине февраля.
Он пил из крышки термоса чай, а свободной рукой разворачивал конфету. Крепкие пальцы сдирали одежды с загорелой трюфелины.
— Мне нужен пистолет.
— Я уже понял. Кого теперь долбить будем? Управление ФСБ по Московской области? — Варравин стушевался. Ты никогда не знаешь того человека, которому о тебе известно все. — Но мне понравилось.
— Это не я, — сказал Варравин и яростно покраснел.
— Я уже понял. Работали залетные из Твери.
— Мне нужен пистолет.
— С такими масштабами деятельности, как у тебя, дядя, при выборе оружия нужно советоваться. Пришел неделю назад и говоришь: «Нужен «ТТ». Дядя, кто в прокуратуру ходит с «ТТ»?
— Кто?
— Лохи. Настоящие, правильные пацаны, дядя, в прокуратуру ходят с «калашниковым» и десятью гранатами.
— Меня с автоматом в прокуратуру не пропустят, — посетовал Варравин, начавший понимать, что пистолет ему продадут, но при этом поизмываются основательно.
— Это смотря как войти. — Паренек рассмеялся, скомкал фантик, запулил его в угол, вытер пальцы салфеткой и одним глотком допил чай. — «Беретта», тридцать восьмой калибр, магазин на пятнадцать патронов. Полуавтоматическая. С запасным магазином. Одна тысяча долларов.
Варравин помрачнел.
— Прошлый раз было пятьсот.
— Прошлый раз была пердолетка, из-за которой, насколько мне известно, ты едва не попух на третьем этаже прокуратуры. И еще одно, старина! — Паренек прошел в угол, вынул серую коробку, из нее — промасленный пакет и развернул его.
На свет появился большой пистолет, хищно поблескивающий воронеными гранями. Уложив оружие на туристический столик, на котором он только что закончил чаепитие, паренек вернулся к баулам и вынул знакомый Варравину аппарат — крошечную, похожую размером на фонарик пилу-болгарку. — Я пистолет тебе, конечно, продам. То, что ты делаешь, мне по нраву. Но запомни: если вдруг по какой-то причине черт принесет тебя к этому контейнеру в компании с мусорами, то свой срок ты не досидишь. Понял?
Сидеть Варравин и не рассчитывал. Если бы он боялся срока, то уже двадцать минут мчался бы на фирменном поезде в край красной рыбы и японских автомобилей.
Визг, скрежет, искры…
Поди-ка разбери теперь номер на пистолете. Пусть и разглядит какой эксперт — что толку? Это оружие стреляло один-единственный раз на заводской проверке в Торонто.
Приняв в руки тяжелый пистолет с еще теплым затвором, Варравин взял и длинный запасной магазин. Он уложил оружие в сумку, рассчитался и вышел из контейнера.
У него еще было время, чтобы в последний раз подумать о планах на будущее. Варравин так и поступил. Он подкинул на плече сумку, потяжелевшую на полтора килограмма, и направился в центр. Там, в трех кварталах от здания с белыми колоннами, на улице Озерной находилась квартира Зинчука.
