— Ну, вы даете.
— Вы, Зинчук, тоже неплохо рыбу удите. Сегодня здесь, завтра — там…
— Да не был я в Старооскольске! — заорал Зинчук.
Даддли стал что-то бормотать Лисину.
— Помолчи, — отмахнулся тот от констебля, как от мухи, улыбнулся и спросил Зинчука: — Ты считаешь, что мне будет достаточно твоих клятв? Зинчук, ты вылетел из Канады вечером четырнадцатого, когда узнал, что на траулере сломался холодильник и выход в море состоится только через трое суток. Я проверил в офисе компании. Все члены экипажа были отпущены домой и знали, что работа начнется только восемнадцатого! Пятнадцатого в шесть утра ты был уже в Москве. В десять — в Старооскольске.
— Неужели?!
— Как говорит ваш суперопер Даддли, а ведь верно! В десять утра ты вошел в здание старооскольской прокуратуры.
— Ты посмотри, надо же, куда я притащился! — изумился Зинчук, потрясая бородкой. — В прокуратуру, значит! И что я там сделал? Плюнул в лицо Мартынову?
— Вынул «ТТ» и застрелил троих сотрудников прокуратуры, — спокойно вынимая из пачки сигарету, уточнил Лисин.
— А я не кричал при этом что-нибудь похожее на: «Это тебе за то-то», «А тебе вот это за это»? Не говорил, за что я их застрелил? — С губ Зинчука слетали тонкие нити слюны и исчезали в бородке.
— Подробности я хочу узнать от тебя.
Зинчук некоторое время остекленевшими глазами смотрел на Лисина, потом мимо него — в окно, наконец-то повернулся к констеблю и заявил:
— Я хочу адвоката. Прямо сейчас. Именно сюда. По канадским законам вы не имеете права вывозить меня из страны как багаж. Вы спятили… как вас?..
— Иван Дмитриевич.
— Вы с ума сошли, Иван Дмитриевич? — Зинчук взъерошил голову, похожую на бильярдный шар, покрывшийся щетиной.
Его обезумевшие глаза стали бегать по ресторану, посетители которого с нескрываемым любопытством следили за происходящим.
— На хрена попу гармонь? Зачем мне ваших жен вдовами делать?! Я зашел в прокуратуру и… Троих, говорите?
— Четвертого только ранил.
— Ах, да… помню. Он так не хотел умирать!.. Выжил, значит? — Зинчук вдруг резко наклонился и яростно зашептал: — Мы можем поговорить как мужчины?
— А сейчас мы что, в мехах и ожерельях пасьянс раскладываем?
— Пусть он уйдет.
— Кто? — опешил Лисин, выискивая взглядом того человека, который мог бы помешать им продолжить мужской разговор.
— Этот!.. — Зинчук повернул голову, стрельнул глазами в сторону констебля Даддли, и этим окончательно ввел следователя в ступор.
— Уж не бежать ли ты надумал?
— Господи, какое однообразное мышление! — возмутился Зинчук. — Пусть он отойдет шагов на пять. Нет, лучше на десять.
— Он знает русский язык?
— Нет, наверное. Черт его знает! Пусть уйдет, и все.
Лисин почесал подбородок и окинул рыбака взглядом. Даже при всей мощи тот вряд ли будет в силах удрать отсюда. Опять же наручники. Что Зинчук сделает? В окно выпрыгнет, что ли? Скатится по откосу, упадет в море и попытается уплыть в Гренландию?
— Мистер Даддли, могу я попросить вас оставить нас? — вежливо полюбопытствовал Лисин, точно зная, что если получит отказ, то все равно сделает так, что тот отвалит.
Фрэнк удивляться не стал, пожал плечами, сжал в руках свою шляпу, удалился к стойке и заказал кофе со сливками.
— Ну?..
— У меня есть алиби, — покосившись в сторону стойки, едва слышно прошептал Зинчук.
— Наверное, это кот Барсик, живущий в твоей квартирке в этом городке, — предположил Лисин. — Уверен, он сейчас подтвердит мне все, что угодно, лишь бы хозяин больше не оставлял его без еды на четверо суток.
— Видите ли, гражданин следователь… — Зинчук выглянул из-за плеча Лисина, дабы убедиться в том, что констебль находится на прежнем месте. — В понедельник, в это проклятое «манди», четырнадцатого, констебль Фрэнк Даддли был отправлен в командировку в Корал-Харбор. Это на одном из островов между Гудзоновым заливом и бассейном Фокса. Мистер Даддли повез туда арестанта из участка. Местные копы кого-то задержали. — Зинчук поморщился. — Что я вам рассказываю процедуру? В этом они от вас мало отличаются. Так вот… — Зинчук посмотрел через плечо следователя еще раз. — На чем это я остановился?.. Ну да, на том, что мистера Даддли три дня не было дома. Вместо него там все это время был я. — Зинчук почесал бородку и вдруг продемонстрировал способность краснеть в минуты слабости. — Я пока достаточно ясно рассказываю?
— Послушайте, Зинчук! — Лисин устало растер лицо и посмотрел на рыбака. — Я понимаю, вы долго были в море, отвыкли от русской речи. Но у меня нет времени слушать ваши побасенки. Или вы начинаете изъясняться понятными для меня категориями, или мы едем в участок, а оттуда — в аэропорт. Я ужасно истосковался по родине.
— Гражданин следователь, если бы вы истосковались не по родине, а по женскому телу, то давно уже поняли бы меня. Во всем Западном полушарии алиби мне может создать только один человек. Это жена мистера Даддли.
— То есть?
— Я и говорю, мужской разговор, без посторонних. — Зинчук качнул головой. — Пока старина Фрэнк конвоировал врагов канадского государства, мы с его женой… Господи, мне нужно рассказывать, чем мы с ней занимались?
Лисин пожевал губами.
— Вы с женой… — Он показал большим пальцем себе через плечо. — Этого полицейского?..
— Надеюсь, вы не собираетесь проверять?
— Именно это я сейчас и сделаю.
— Если вы честный человек, то не посмеете так поступить, — заявил Зинчук, краснея не только лицом, но, наверное, и душой.
— Еще как посмею. Констебль!..
— Сукин вы сын!
— Тихо, — предупредил Лисин. — А то он вам рожу набьет. — Он улыбнулся приблизившемуся констеблю, положил руку на его плечо и спросил: — Вы не угостите меня чаем? Когда я летел сюда, мне сказали, что канадцы любят украшать свои дома фиалками.
Даддли засуетился и сказал:
— Конечно, канадцы любят фиалки. Просто удивительно, что человек из далекой России знает об этом. Такова наша слишком уж интимная национальная черта.
— Не такая уж интимная, как некоторым думается, — проскрежетал Зинчук.
— Моя жена готовит чудесный кофе, — с гордостью предупредил Даддли. — А где все это время будет находиться мистер Зинчук?
— В камере вашего участка, — улыбаясь, объяснил Лисин.
Алиби, несомненно, требовало подтверждения. Лисин еще не знал, как это можно сделать, не устраивая международного скандала на уровне городов, молочных побратимов Старооскольска и Фрейшер-Бея.
Зинчук вспомнил о жене констебля в приступе отчаяния. Значит, это либо наглая ложь, либо вынужденная правда. Такое заявление в любом случае необходимо было проверить. Стоило ли пересекать Атлантический океан только ради того, чтобы просто поболтать в прибрежном кабаке с главным подозреваемым!
