Фрэнк показал фотографии, висящие на стене. Даддли был полисменом в пятом поколении! Оказывается, его предок участвовал в войне Севера с Югом, но потом свалил в Канаду. Там он родил сына, который стал копом. Тот произвел на свет еще одного копа, который… Это было похоже на Библию. Лисин слушал и размышлял о том, как в присутствии мистера Даддли расспросить его жену о том, трахалась ли она во время отсутствия супруга с мистером Зинчуком.
Миссис Даддли еще не догадывалась о том, какую змею привел в гости муж. Она стала водить Лисина по фанерному дому и показывать фиалки. Их оказалось никак не меньше двухсот, и у каждой, как и у предков мистера Даддли, была своя история.
— Не знаю, к месту ли, но мистер Зинчук передает вам привет, — мимоходом сообщил Лисин, принюхиваясь к очередному желтому цветку.
Он воспользовался отлучкой констебля, который ушел за сигарами.
— Мистер Зинчук? — проговорила миссис Даддли, окатив Лисина двумя ведрами воды из своих голубых глаз.
В этот момент вернулся констебль. Лисин был настолько зол на Фрэнка, что едва не разбил о его голову горшок. Сценка, которая вот-вот должна была закончиться моментом истины, провалилась с треском. Лисин буквально через секунду должен был понять, знает ли миссис Даддли мистера Зинчука.
Мистер Даддли, сияя лошадиной улыбкой, ввалился в комнату и все испортил. Между тем ему самому в большей степени, чем Лисину, не мешало бы узнать ответ на этот вопрос.
— Вы по старинке режете кончики сигар машинками. — Лисин снисходительно рассмеялся. — Между тем в лучших домах Лондона и Парижа сигары режут простыми ножницами. Попробуйте, Фрэнк. Кончик при отрезании сжимается, сигаре придается неповторимый вкус.
До изумления доверчивый мистер Даддли направился искать ножницы.
— Да, мистер Зинчук просит передать вам, что эти три дня были лучшими в его жизни, — пробормотал Лисин, поднимая горшок и втягивая ноздрями пыльцу.
Фиалка пахла точно так же, как и прочая трава — раздражающе свежо.
Миссис Даддли прохаживалась вдоль цветочных рядов, то и дело опускала длинный тонкий носик лейки в очередной кустик и, казалось, этого не слышала. Повторять то же самое в третий раз, да еще в присутствии констебля, который принес ножницы и сигарный ящик, было невыносимо.
— Фрэнк! — сказала вдруг она. — Принеси белого вина. Пожалуй, я тоже пригублю.
— В четыре часа? — недоуменно поинтересовался Даддли, и Лисин понял, почему некоторые сатирики считают жителей Северной Америки идиотами.
«В четыре часа?» — спросил констебль. Можно подумать, речь шла о сне, а не о выпивке. Но супругу пришлось отправиться в путь в третий раз.
— Я не понимаю, зачем вы так настойчивы. — Женщина оторвалась от своих зарослей и поставила, почти бросила лейку на полку.
Вода из нее выплеснулась и залила листы фиалки с голубенькими цветочками.
— Я могла бы подумать, что муж натравил на меня и Ника частного детектива, но мне трудно предполагать, что во время розыскной работы Фрэнк будет присутствовать в качестве эксперта. Какого черта вам нужно?
— Поосторожней, мэм, — угрожающе предупредил Лисин. — Вы могли бы обратить внимание на мою корректность. Я могу получить информацию так или иначе, но для вас выгоден, думаю, вариант «так». Вот, кстати, идет ваш муж. Как прикажете выяснять интересующие меня детали?
— Поделикатней. Будет лучше, если Фрэнк не окажется втянутым в эту грязь. Для него прощание станет легче прощения. Он чудовищно ревнив и вспыльчив. Ошибетесь, и я выставлю вас за дверь, ясно?
— Ясно. Но если я не узнаю правды, то о ней будет осведомлен ваш супруг. По рукам?
— Вы умеете убеждать женщин.
— Это мой конек.
«Он чудовищно вспыльчив», — улыбнувшись в глубине души во весь рот, подумал Лисин.
Ему не давала покоя сценка с задержанием особо опасного преступника в ресторане. Этот вспыльчивый малый с одинаковым выражением на лице выпишет квитанцию о штрафе и нарушителю дорожного движения, и лосю, который решил перейти дорогу в неположенном месте.
Все выпили вина, мужчины посмаковали сигары, обрезанные швейными ножницами. Даддли покачал головой. Вкус сигары, обрезанной в соответствии с новыми веяниями моды Лондона и Парижа, ему понравился.
— Красивая картина. — Лисин показал на стену, где висело полотно с абстракцией. — Кто автор?
— Фрэнк привез эту картину из дома своей матери после ее смерти, — объяснила Эльза. — Вам это нравится?
— Немного аляповато, — покрутив головой, признался Лисин.
— Я вообще хочу выбросить ее. Но Фрэнк упрям, говорит, что мать очень любила ее.
Лисин поднялся, подошел и рассмотрел полотно повнимательней.
— Красивая рама.
— Рама — да, хороша, — согласилась Эльза. — Но эта мазня меня раздражает! Фрэнк, позволь мне подарить ее кому-нибудь!
— Ни в коем случае, — отрезал констебль. — Впрочем, если ты настаиваешь, я перевешу ее в мастерскую, в подвал.
— У него там рубанок и куча всяких стамесок, — объяснила Эльза и махнула рукой.
— Я слышал от комиссара Элиотта, что вы трое суток сопровождали преступника, — затягиваясь и выпуская в потолок клубы дыма, проговорил Лисин.
Ничего подобного от комиссара полиции этого городка он, конечно, не слышал, но был уверен в том, что проверять это обстоятельство никто не станет. Вопрос был поводом вернуться за стол переговоров, проводимых с миссис Даддли.
Фрэнк сказал, что так и было.
— Поэтому я и не женюсь, — заметил Лисин. — Оставлять дома жену… Мало ли кто может прийти ночью.
— Эльза превосходно стреляет из револьвера. Я сочувствую тому мужчине, который попытается забраться ночью в мой дом. — Констебль затрясся в беззвучном хохоте, демонстрируя два ряда зубов, которым позавидовал бы любимый скакун эмира Кувейта.
Видимо, он представлял себе, как плохо будет мужчине в доме одинокой Эльзы Даддли.
Лисин перевел вопросительный взгляд на его супругу. Та все поняла правильно.
— Мистер Лисин, наверное, имеет в виду не людей, а животных, — подумав, предположила женщина.
Тряхнув волосами, она стала удивительно похожа на Линду Евангелисту.
— И он совершенно прав. Едва ты, Фрэнк, ушел за порог, в моем доме появилась выдра. — Эльза вскинула золотистые локоны, коварно посмотрела в глаза следователя и добавила уже уверенно: — Да, Фрэнк, около семи часов вечера ко мне в дом пробралась выдра. Выгонять ее я не стала.
— Выдра хозяйничала в моем доме? — насупился Даддли. — Я же еще месяц назад расставил ловушки.
— Ты не представляешь, насколько умна она была. Словно знала, что ты уедешь.
— Ненавижу выдр, — признался Даддли, всасывая густой сигарный дым.
