— Молитесь, чтобы она вас отпустила.
— Я перестал молиться много лет назад.
Он спустился по лестнице, вышел во дворик, размышляя, не слишком ли рано выпить стаканчик в «Сэнди беллс». Знаменитый паб был тут за углом, а он не заходил туда уже несколько месяцев. Он заметил, что кто-то стоит перед рядом ящиков с «заморозкой». Крышка была открыта, словно туда только сейчас что-то положили. Человек повернулся к Ребусу и улыбнулся.
Это был Кафферти.
— Боже мой.
Кафферти опустил крышку. На нем был мешковатый черный костюм и белая рубашка с открытой шеей — ни дать ни взять гробовщик на отдыхе.
— Привет, Стромен. — Старое прозвище: Ребусу словно пакет со льдом засунули за шиворот. — Давай поговорим.
За спиной Ребуса встали двое — те, что с кладбища, те самые, которые потом наблюдали, как его избивают. Они проводили его в новенький «ровер», запаркованный во дворике. Он посмотрел на регистрационный номер, но ему на левое плечо легла рука Кафферти.
— Номера мы сегодня поменяем, Стромен.
Кто-то вышел из машины. Хорек. Ребус и Кафферти сели сзади, Хорек и один из громил уселись спереди. Другой встал снаружи, блокируя дверцу Ребуса. Ребус посмотрел в сторону лесов — рабочие исчезли. На лесах остался только рекламный щит с названием и телефонным номером фирмы-подрядчика. Теперь Джону Ребусу стало ясно практически все — осветился и самый дальний уголок сумерек, в которых он блуждал.
Большой Джер Кафферти не стал маскироваться. Одежда на нем была не совсем впору — великовата и не в его стиле, но лицо и волосы остались неизменными. Двое студентов — один азиат, другой араб — прошли по дворику к корпусу отделения судебно-медицинской экспертизы. Они даже взглядом не скользнули по машине.
— Я смотрю, желудок у тебя поправился.
Кафферти улыбнулся:
— Свежий воздух и зарядка, Стромен. Тебе, судя по твоему виду, не помешало бы ни то ни другое.
— Ты спятил — заявиться сюда.
— Мы оба знаем, что я должен был это сделать.
— Несколько дней — и мы снова упрячем тебя за решетку.
— Может быть, мне этих дней хватит. Как продвигается расследование?
Ребус уставился перед собой. Потом почувствовал руку Кафферти у себя на колене.
— Я говорю с тобой как отец с отцом…
— Не впутывай в это мою дочь!
— Она ведь живет в Лондоне? У меня в Лондоне много друзей.
— И если она хоть пальчик ушибет, я порву их в куски.
Кафферти улыбнулся:
— Ну, ты видишь? Видишь, как легко ты заводишься, когда речь касается семьи.
— В твоем случае семья ни при чем, Кафферти. Ты сам это сказал. Только бизнес.
— Мы с тобой можем договориться. — Кафферти выглянул в окно, словно задумавшись. — Скажем, кто-то тебя достает. Ну, предположим, прежняя пассия. Осложняет тебе жизнь, создает ненужные трудности. — Он помолчал. — Так иногда бесит, аж краска бросается в лицо.
Ребус мысленно кивнул. Значит, Хорек видел сцену с баллончиком.
— Это моя проблема, не твоя.
Кафферти вздохнул:
— Иногда я сам себя спрашиваю, насколько ты крут на самом деле. — Он посмотрел на Ребуса. — Хотелось бы это понять.
— Попробуй.
— Попробую, Стромен, когда-нибудь попробую. Можешь не сомневаться.
— Почему не сейчас? Ты и я — один на один.
Кафферти рассмеялся:
— На кулачках? У меня на это нет времени.
— Ты в прошлом отмывал деньги для ОДС?
Вопрос застал Кафферти врасплох.
— Неужели?
— Вплоть до исчезновения Джинки Джонсона. У тебя были довольно тесные связи с террористами. Может быть, от них-то ты и слышал про «SaS». Билли состоял в этой организации.
Кафферти смотрел остекленевшими глазами.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Прекрасно понимаешь. Слышал когда-нибудь имя Клайда Монкура?
— Нет.
— На мой слух, это еще одна ложь. А Алена Фаулера?
Теперь Кафферти кивнул:
— Он состоял в ОДС.
— Теперь уже не состоит. Теперь он в «SaS» и находится здесь. Они оба здесь.
— Зачем ты мне об этом говоришь? — Ребус не ответил. Кафферти приблизил лицо к Ребусу. — Не потому, что боишься. Тут что-то другое… Что у тебя на уме, Ребус?
Ребус молчал. Он увидел, как из университетского здания выходит доктор Курт. Машина Курта, голубой «сааб», стояла в трех машинах от «ровера» Кафферти.
— Ты времени зря не терял.
Теперь Курт смотрел в сторону «ровера» — на громилу у задней дверцы и сидящего внутри человека.
— Еще какие-нибудь имена? — В голосе Кафферти послышались нотки нетерпения, он начал терять свое показное спокойствие. — Мне нужны все! — Правой рукой он ухватил Ребуса за горло, левая рука пихнула его в самый угол сиденья. — Говори мне всё! Слышишь — всё!
Курт развернулся, словно забыл что-то, и пошел назад в здание. Ребус сморгнул соленую воду с глаз. Громила снаружи привалился к дверце машины. Кафферти ослабил хватку и проводил взглядом Курта. Он обеими руками схватил Ребуса за лицо, повернул к себе и задержал так, сдавливая скулы.
— Мы встретимся снова, Ребус. Только это будет не как в песне.
[110]
Ребус чувствовал, что голова вот-вот треснет, но давление вдруг разом прекратилось.
Громила снаружи открыл дверцу, и Ребус быстро вышел. Громила сел на его место, водитель завел двигатель. Заднее стекло опустилось. Кафферти молча смотрел на него. Машина рванулась с места. Покрышки заскрежетали по асфальту. Когда «ровер» свернул на Тевиот-плейс с односторонним движением, в дверях отделения судмедэкспертизы появился доктор Курт. Он быстро пересек двор.
— Вы целы? Я только что позвонил в полицию.
— Окажите мне услугу. Когда они появятся, скажите им, что вы ошиблись.
— Что?
— Говорите что угодно, только обо мне ни слова.
Ребус двинулся прочь. Может, он и в самом деле сейчас выпьет стаканчик в «Сэнди беллс». А может, и три стаканчика.
— У меня плохо получается врать, — сказал ему вслед доктор Курт.
— Тогда тренировка пойдет вам на пользу, — отозвался Ребус.
Фрэнки Ботуэлл снова покачал головой:
— Я уже говорил с джентльменами с Торфихен-плейс. Если хотите что-то узнать, спросите у них.
