Книга Плоть и кровь, страница 82. Автор книги Иэн Рэнкин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Плоть и кровь»

Cтраница 82

— Девять часов, — сказал он.

Абернети посмотрел на свои часы:

— И верно, девять.

Но Ребус не слушал его. Он смотрел на фургон, который несся им навстречу. На дороге едва хватало места, чтобы разъехаться двум машинам, а водителя фургона это, казалось, мало волновало. Он сидел, вцепившись в баранку, глядя в зеркало заднего вида. Ребус ударил по тормозам, нажал на клаксон и вывернул рулевое колесо. Ржавое ведро заскользило на дороге, словно по льду. Вот в чем коварство лысых покрышек.

— Из машины! — крикнул Ребус.

Два раза повторять не пришлось — Абернети выпрыгнул из машины. Водитель наконец увидел их. Фургон начал тормозить с непредсказуемыми последствиями. Он ударил в машину Ребуса со стороны пассажирской дверцы, вздрогнул и остановился. Ребус рванул на себя дверь фургона и вытащил изнутри Джима Хея. Он слышал, что люди бывают бледны как смерть или как полотно, но Джим Хей казался еще бледнее. Ребус распрямил его.

— Этот отморозок совсем рехнулся! — закричал Хей.

— Кто?

— Саутар.

Он оглядывался на дорогу, которая, петляя, уходила в Гар-Би.

— Я только развозчик, а не это… не это…

Абернети, отряхнувшись, присоединился к ним. Джинсы у него на коленях были продраны.

— Ты развозишь оружие? — уточнил Ребус у Хея. — Взрывчатку, автоматы?

Хей кивнул.

Да, идеальный развозчик в маленьком театральном фургоне, сплошные коробки и реквизит, костюмы и декорации, автоматы и гранаты. Доставка с восточного побережья на запад, где делается еще одна перегрузка.

— Держите его, — приказал Ребус. Абернети посмотрел на него, словно не понимая. — Держите его!

Он отпустил Джима Хея, сел в фургон, сдал назад, расцепляя его со своей машиной, и поехал в Гар-Би. Добравшись до парковки, он повернул фургон и на скорости въехал на траву, направляясь к молодежному центру.

Вокруг не было никого, ни единой души. Поквартирный обход на сегодня закончился, так ничего и не дав. Гар-Би отказывался говорить с «фараонами». Таково было правило жизни, как привычка дышать. Ребус дышал тяжело. Гаражи, мимо которых он прошел, были обысканы и объявлены безопасными, хотя в одном из них обнаружилось подозрительное количество телевизоров, видеомагнитофонов и камкордеров, а в другом — следы дыхательного клея и курительной травки.

Не собирались на улице соседи, чтобы обсудить дневные события. В общественном центре стояла тишина. Ребус сомневался, что ту разновидность рода человеческого, которая проживала в Гар-Би, можно привлечь фейерверком… при обычных обстоятельствах.

Двери были открыты, и Ребус вошел. След крови дугой пролег по полу от сцены до дальней стены. Килпатрик привалился к стене спиной, почти что сидел. Идя по залу, он сорвал с себя галстук, наверное, чтобы легче было дышать. Он был еще жив, но потерял уже не меньше пинты крови. Когда Ребус присел рядом с ним, Килпатрик ухватился за его рубашку мокрыми пальцами, оставив на ней кровавые пятна. Другой рукой он защищал живот — оттуда и текла кровь.

— Я пытался его остановить, — прошептал он.

Ребус оглянулся:

— Оружие прятали здесь?

— Под сценой.

Ребус посмотрел на маленькую сцену — сцену, на которой он сам успел и постоять, и посидеть.

— Хей поехал за «скорой», — сказал Килпатрик.

— Он дал деру, как заяц, — сказал Ребус.

Килпатрик выдавил улыбку:

— Я подозревал, что он так поступит.

Килпатрик облизнул губы. Они были потрескавшиеся, с белизной, похожей на несмытую зубную пасту.

— Они ушли с ним.

— Кто? Банда?

— Они за Дейви Саутаром в ад пойдут. Это он звонил с угрозами. Он сам мне сказал. Перед тем, как сделать это. — Килпатрик попытался посмотреть на свой живот. Это усилие было для него чрезмерным.

Ребус встал. Кровь бежала по его сосудам быстрее обычного, отчего голова у Ребуса закружилась. «Фейерверк? Он таки собирается устроить фейерверк?»

Ребус побежал к ближайшему дому. Первую дверь, к которой он подошел, пришлось вышибить — для этого потребовалось три хороших удара ногой. Потом он вошел в гостиную, где два испуганных пенсионера смотрели телевизор.

— Где у вас телефон?

— У нас нет телефона, — сказал наконец мужчина.

Ребус вышел и стукнул ногой в следующую дверь. Повторилось все то же самое. Но на сей раз у матери-одиночки с двумя детьми телефон оказался. Она принялась честить Ребуса, когда он стал нажимать на кнопки телефона.

— Я из полиции, — сказал он ей.

Она разозлилась пуще прежнего. Правда, немного успокоилась, когда услышала, что Ребус вызывает «скорую». Она зашикала на детей, когда он стал набирать номер во второй раз.

— Говорит инспектор Ребус, — сказал он. — Дейви Саутар и его шайка направляются на Принсес-стрит с грузом взрывчатки. Необходимо перекрыть им доступ туда.

Он улыбнулся, принес извинения, вышел из квартиры и потрусил к фургону. Так никто до сих пор и не вышел узнать, что происходит, что за шум и суматоха в квартале. Как эдинбуржцы прежних времен, местные жители умели становиться непроницаемыми для всяких волнений. Прежде они прятались в катакомбах под зáмком и Хай-стрит. Теперь они просто закрыли окна и включили телевизоры. Они были работодателями Ребуса — с их налогов ему платили жалованье. Платили за то, чтобы он их защищал. А ему хотелось послать их всех к чертовой матери.

Когда он вернулся к своей машине, Абернети так и стоял там с Джимом Хеем, понятия не имея, что с ним делать. Ребус вывернул рулевое колесо и вывел фургон на траву.

— Едет «скорая», — сказал он, пытаясь открыть дверцу своей машины.

Она застонала, как под прессом на свалке, но в конечном счете подалась, и он протиснулся на свое сиденье, сметя в сторону осколки стекла.

— Вы куда? — спросил Абернети.

— Оставайтесь здесь с ним, — сказал Ребус, завел машину и принялся сдавать назад по дороге.

Гленливетский фейерверк: каждый год, к радости толпы, собиравшейся в саду и заполнявшей Принсес-стрит, с крепостной стены замка устраивали фейерверк в сопровождении камерного оркестра на эстраде сада у самой Принсес-стрит. Концерт обычно начинался в десять пятнадцать — десять тридцать. Сейчас было десять часов, и вечер стоял сухой, теплый. Еще немного — и это пространство будет забито битком.

Сумасшедший Дейви Саутар. Он и такие, как он, ненавидят фестиваль. Фестиваль отнимал у них привычный Эдинбург, а вместо него подсовывал им что-то чуждое — фасад культуры, понимать которую у них не было ни нужды, ни желания. В Эдинбурге не было низшего слоя общества, градостроительная политика вытеснила его на границы города. Изолированные, сосланные, они имели все права ненавидеть центр с его туристскими достопримечательностями и сезонными игрищами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация