— Так быстро и просто? — восхитился тот. — А я думал, мне сейчас будут красить ладонь, прижимать ее к бумаге…
— Мы тоже идем в ногу со временем… — сдержанно улыбнулся Гуров.
Когда эксперт ушел, Лев спросил у Золотилова о том, как Джулия пережила ту скандальную интернет-публикацию. Его собеседник сокрушенно махнул рукой:
— Если по совести — а с вами, мне кажется, мы можем говорить откровенно, — с горечью вынужден констатировать, что свою дочь я упустил… Как я понял, для нее даже такая огласка, как это говорят молодые, «по барабану». Мы с ней разговаривали на эту тему, и мне стало ясно, что она не испытывает ни стыда, ни огорчения. Она откровенно, не краснея, сказала, что спит с мужчинами, что ей это нравится и ничего менять в своей жизни она не собирается. И самое горькое, что в этом — немалая доля моей вины. Это моя плата за успехи в бизнесе.
— Ну, не будь таким строгим! — Элла тронула его за руку. — Это бывает. Моя школьная подруга до семнадцати лет творила и вытворяла такое! А потом вдруг взялась за ум, пошла учиться, вышла замуж. Сейчас у них с мужем подрастает сын… Так что, как говорится, пусть перебесится. Что уж теперь поделаешь?
В дверь раздался стук, и на пороге снова появился эксперт. Протянув Гурову лист бумаги, он доложил:
— Установлена полная идентичность присланных нам отпечатков с только что взятыми.
В кабинете на мгновение наступила мертвая тишина.
— Ошибки быть не может? — строго уточнил Гуров.
— Лев Иванович, сверяла электроника — она никогда не ошибается… — эксперт пожал плечами.
Разом помрачневший Золотилов провел по лбу ладонью.
— Вот это подстава! — пробормотал он. — Это — да-а-а… Но как же это может быть, если последние несколько месяцев я даже не прикасался ни к одной бите?!! Это просто мистика какая-то! Японский городовой! Да что это за напасть такая?!
— Ну, какая тут мистика? — Лев неопределенно качнул головой. — Заранее заготовленные и умело выполненные хитрые трюки. Только и всего лишь…
— То есть у вас к Валентину претензий нет? — обрадованно спросила Элла.
— Ну, как сказать… — Гуров развел руками. — У меня лично нет. Но вот формально на данный момент Валентин Алексеевич — увы, никуда не денешься! — является единственным пока подозреваемым.
— Надо понимать, прямо от вас я отправляюсь в СИЗО? — Золотилов угрюмо вздохнул.
— Необязательно… — с некоторой даже флегматичностью, чуть задумчиво рассудил Лев. — Можно обойтись подпиской о невыезде. В какой-то мере это даже на пользу — пусть организаторы провокации с убийством Коконина думают о том, что мы их наживку проглотили и поверили в подлинность подтасованных событий.
— Ну, и на том спасибо… — Валентин обреченно махнул рукой. — Лев Иванович, я надеюсь на вас как на порядочного человека и высококлассного специалиста в области сыска. Когда вся эта белиберда закончится — а я надеюсь, что это случится очень скоро, — я постараюсь не оказаться неблагодарным.
Гуров тут же упреждающе вскинул руку:
— Ни о каких благодарностях даже не будем вести разговор! — строго предупредил он.
— Конечно-конечно! — охотно согласился тот, явно что-то задумав. — И еще, Лев Иванович. Хотел бы прояснить один личный момент, о чем пока даже Элла не знает. Да, Эл, есть такая вещь. Просто я опасаюсь, что, когда вы до этого докопаетесь сами, ко мне появится слишком много вопросов, что может повлечь какие-то новые подозрения. Так вот, на самом деле моя изначальная фамилия — Слепцов. Я сын того зампреда, который… Ну, у которого с покойным Виктором Евгеньевичем когда-то произошел конфликт…
Элла с округлившимися глазами изумленно взирала на мужа. А тот рассказал о том, что после смерти главы семьи Слепцовых его мать повторно вышла замуж за ленинградца, начальника крупного строительного треста Алексея Золотилова. Валентин на ту пору был уже совершеннолетним, учился в экономическом вузе. Алексей Золотилов, у которого никогда не было детей по причине здоровья, воспринял Валентина как своего законного наследника. Но у него было условие — наследник должен носить его фамилию.
Валентин отказываться не стал. К своему отцу он не питал особо нежных чувств. Он хорошо знал о том, что тот всю жизнь изменял матери, что гораздо больше любил сына, рожденного ему одной из многочисленных любовниц, нежели законного. Их взаимоотношения всегда были натянутыми и весьма прохладными. Поэтому он охотно обменял паспорт, из Слепцова Валентина Тимофеевича обратившись в Золотилова Валентина Алексеевича.
— …Элла, надеюсь, ты не захочешь… ну… пересматривать наши отношения? — особо отметил он, обращаясь к жене. — Я еще тогда, когда Лев Иванович у нас дома рассказал о том, как он помог Виктору Евгеньевичу — честное слово! — я сам впервые в тот момент многое понял и очень хотел тебе рассказать об этом. Но… Отчего-то не решился. Может, просто струсил? Теперь ты знаешь все. То, что случилось когда-то у Бути, и то, что мы с тобой встретились, — тоже отчасти какая-то непонятная мистика. Тебе не кажется?
Некоторое время помолчав, Элла поднялась со стула.
— Да, тут есть над чем подумать… — задумчиво сказала она. — Ну, что, будем собираться домой?
— Да-да, конечно! — закивал Золотилов, тоже поднимаясь на ноги. — Где там и что надо подписать? Я — как пионер: всегда готов!
Когда супруги скрылись за дверью, по телефону внутренней связи позвонил Орлов:
— Лева, Золотилов еще не приезжал?
— Я их с женой уже отпустил, — как о чем-то, само собой разумеющемся, сообщил Лев.
— Как это — отпустил?! — недоуменно спросил тот. — В министерстве есть мнение, что его следовало бы хотя бы для проформы задержать, там, на сутки-двое… Ну а теперь мы просто будем глупо выглядеть в глазах руководства и общественности. Тут, блин, вся пресса скажет: угрозыск прогнулся перед толстосумом и побоялся его задержать даже при наличии явных доказательств его вины.
Гуров иронично рассмеялся.
— Да ни хрена он его не убивал, этого Коконина… — в его голосе явственно сквозили нотки снисходительности. — Своему чутью я доверяю намного больше, чем сфабрикованным уликам.
— Постой-постой… — Петр несколько растерялся. — Ты хочешь сказать, отпечатки пальцев на бите — не его?
— Формально — его. А реально… Ты про три-д-принтер слышал? Они ведь уже есть, эти фантастические штучки-дрючки. Хоть и стоят фантастических денег. Как это делается? Берется тот же фужер, где остались «пальчики» любого из нас. Они снимаются, сканируются и распечатываются специальным лазерным устройством на силиконовой матрице. Все — бери готовую рельефную «ладошку» и накатывай папиллярные линии на что угодно, хоть на атомную бомбу. Кстати, там, где воюют супербогачи, и атомная бомба может стать средством разборки — представь себе!..
Ошарашенный его техническими познаниями, Орлов сразу даже не нашелся что сказать. Но потом его буквально прорвало.
